Ошац/Oschatz/Ошатц. Школа 109 ГСВГ/ЗГВ: Великая Отечечественная война (Вторая мировая). Трагедия мира.
Главная | Oschatz | Fliegerhorst (Нижний Ошац) | Верхний Ошац | Школа 109 ГСВГ | Личные фото | Ссылки | Новости
Страница [ 1 ] 2:
Осуществляя поиск материалов об истории города Ошац/Oschatz/Ошатц мне встретилась ссылка на страницу сайта Архивы России. Изучая период Великой Отечественной войны (World War II) я обнаружил город Ошац в списке городов и мест где размещались концентрационные лагеря. Точное место расположения лагеря мне не известно.
После полугода раздумий я решил разместить на сайте информацию, освещающую эту страницу трагической и страшной истории XX века.
XX век для разных народов и стран останется синонимом трагедии.

Cоздается под эгидой Федерального архивного агентства (Росархива)

UNESCO Archives Portal

Невольники третьего Рейха.
Источник: http://www.soyuz.by/second.aspx?document=6085&type=Qualifier&uid=254&page=15
Более 60 лет назад 11 апреля 1945 года произошло освободительное восстание узников концентрационного ла­геря Бухенвальд. Этот день признан мировым сообществом как Международный день освобождения узников фашистских лагерей. 18 миллионов человек прихотью фашистского режима стали заключенными. Вот уже 60 лет мы оплакиваем тех, кто погиб или был зверски замучен, а это 11 миллионов человек за двенадцать лет существования «кузниц смерти» (с 1933 по 1945 гг.).
За это время фашисты создали развернутую систему гитлеровских лагерей: лаге­ря для военнопленных, лагеря принудительного и «воспитательного» труда, этапные лагеря, лагеря для переселенцев и лагеря германизации, лагеря немедленного массового уничтожения, концентрационные лагеря. Довоенные Дахау (март 1933), Заксенхаузен, Бухенвальд, Флоссенбюрг, Маутхаузен, Равенсбрюк (март 1939) были, прежде всего, местами изоляции и террора для всех антифашистов. После начала войны они превратились в лагеря эксплуатации рабочей силы заключенных и массового уничтожения оккупированных стран. К концу войны на территории Германии и оккупированных стран существовало 22 базовых лагеря и более 1200 филиалов, не считая сотен штрафных и исправительно-трудовых лагерей гестапо, а также лагерей для советских военнопленных.
На протяжении всей своей истории гитлеровские концентрационные лагеря значительно диф­ференцировались в организационно-функциональном отношении. Официальная немецкая классификация делила их на три катего­рии. Первая группа (с точки зрения фашистов, самая «легкая») аккумулировала заключенных, способных к «исправлению», всех пожилых и условно трудоспособных людей. К ней относились Дахау, Заксенхаузен. Во вторую входили Бухенвальд, Флоссенбюрг, Майданек, Нойенгамме, Натцвайлер, Аушвиц, Равенсбрюк, Штутгофф. Туда отправлялись все еще способные к «перевоспитанию» и «исправлению» люди. Третья категория являлась самой тяжелой и стала местом смерти для тех заключенных, которых нацисты считали своими опасными врагами (Маутхаузен, Гросс-Розен).
Понятно, что эта классификация была скорее теоретической. Каждый из концентрационных лаге­рей был подготовлен к исполнению всех функций: от «воспитания» до массового уничтожения узников. Каждый тип лагеря всегда мог использовать методы концен­трационных лагерей, и на практике это было именно так.

начало


Заявление о реабилитации.
Источник: http://www.pechora-portal.ru/biblio/book_shelf/mischenko/ex.html?/biblio/book_shelf/mischenko/mischenko_while_i_remember004.htm

   Мое заявление интересно не столько пересказом уже описанных в воспоминаниях событий, сколько характером их изложения. Людям, недостаточно знакомым с той эпохой, могут показаться непонятными или удивительными, например, ссылки на причины, которые не позволили своевременно обратиться с просьбой о реабилитации, или признание «оплошности» самого обвиняемого, который не смог, «по незнанию», воспользоваться своим правом на защиту. Все это не более чем дань тому «времени полуправды», когда преступления режима признавались досадными случайностями, отклонениями от правильного курса, но никак не системой беззакония.
   До смерти Сталина и наступления «оттепели» сама просьба о реабилитации была рискованна. Утверждение о незаконности приговора было преступлением и обычно приводило к усилению наказания. Существовали отдельные исключения из этого правила — они были призваны демонстрировать «справедливость и гуманность» социалистического строя. Однако большинству заключенных была знакома другая, весьма «назидательная» практика.
   Примером может служить история моего и Любомира соседа по бараку, сорокалетнего электрика из Донбасса Григория Ивановича Котова. С конца двадцатых годов и почти до самой войны партией проводился лозунг досрочного выполнения производственного плана предприятиями «Пятилетку — в четыре года!». Представитель райкома партии доводил этот лозунг до сознания шахтеров на их общем собрании. И Григорий Иванович неосторожно выразил свое сомнение фразой, которую он потом в задумчивости иногда повторял, лежа на соседних с нами нарах. «Як же ж мы выконуэмо пъятыричку у чотыры рокы, якщо в нас стилькы насосив нэ роблють, бо пидшыпныкив нэма!»
   Это было расценено как «выступление против политики партии» и ему дали 10 лет. Григорий Иванович «подал на пересмотр» и очень скоро получил ответ: десять лет ему заменили пятнадцатью.
   Поэтому вполне объясним страх Любомира Терлецкого, который, будучи в незаконной ссылке уже после смерти Сталина и расстрела Берии, только после долгих наших со Светланой уговоров согласился поручить нам составить и подать его просьбу о реабилитации. Кстати, практика отказа в реабилитации сохранялась и в эти годы.
   Так, просьба Любомира была удовлетворена только после обращения на имя Н. С. Хрущева.
   Этот документ может быть интересен подробностями событий, которых я только кратко коснулся в своих воспоминаниях.
 

ГЛАВНОМУ ВОЕННОМУ ПРОКУРОРУ СССР

От Мищенко Льва Глебовича, р. 1917 г.,
проживающего: п. о. Эммаус, Калининской обл.,
того же района, с. Кузьминское, дом Рощина П. К.

Адрес для ответа:
Москва Д 57, до востребования,
Толмачевой Ольге Борисовне, для Мищенко Л. Г.


ЗАЯВЛЕНИЕ

   В ноябре 1945 г. Военным Трибуналом 8-й Гвардейской Армии я был осужден по ст. 58-1(6) УК РСФСР к 10 годам ИТЛ. Отбыв этот срок в Печорском лагере (г. Печора, Коми АССР, п/я 274/6-6, Лесокомбинат), я освободился по зачетам 17 июля 1954 г.
   Считая, что я был осужден неправильно, я, однако, в течение 9 лет не возбуждал ходатайства о пересмотре. Причиной этого была чрезвычайная для меня трудность разыскать необходимых свидетелей по моему делу. Тем более, что даже в 1945 г., когда большинство свидетелей было легко доступно для следствия, следователи отказывались их вызвать.
   Теперь, пользуясь тем, что я нахожусь на свободе, я решил добиться реабилитации. Поэтому я прошу пересмотреть мое дело с привлечением всех необходимых для этого материалов.
   Прежде чем изложить сущность моего дела я считаю необходимым указать на ряд неправильностей в его ведении.
   Мне не дали ознакомиться с делом перед передачей его в суд. Следователь, держа дело в своих руках, только зачитывал мне из него отдельные места, не показывая их мне.
   Мне не были вручены ни копия обвинения, ни копия приговора.
   Обвинение, объявленное мне на суде, отличалось от обвинительного заключения, зачитанного мне следователем, существенными искажениями.
   Следователи, несмотря на мои требования, отказывались вызвать свидетелей, которые могли бы опровергнуть версию обвинения. Следователь также отказывался заносить в дело мои показания, говорившие в мою пользу. В обоих случаях он ссылался на то, что это в задачу следствия не входит, а является делом суда. Однако и суд, также как и следствие, этого не сделал.
   Ни на следствии, ни на суде мне не было разъяснено, что я имею право на защиту, личную или через защитника, отчего я и не смог, по незнанию, воспользоваться этим правом.
   Судебная процедура, проведенная тремя членами суда в присутствии, помимо меня, только секретаря и конвоира, безучастия каких бы то ни было свидетелей или защиты, длилась 10-15 минут. За это краткое время, естественно, судом не могла быть выяснена сущность дела. Тем более, что при такой неожиданной для меня поспешности и моем полном незнании порядка следствия и суда я сам не смог сделать на суде нужных заявлений.
   Считаю также нужным указать, что я был судим совершенно не по тому обвинению, которое мне было предъявлено при аресте. Первоначально я обвинялся в шпионаже, и только когда на следствии это обвинение полностью отпало, мне стали предъявлять другое — в антисоветской агитации среди военнопленных. Это обвинение было построено исключительно на ложном толковании моих собственных показаний (о чем я скажу в конце), поскольку никаких обвиняющих меня материалов или свидетельских показаний следствие не могло представить.
   Я родился в 1917 г., и оставшись с 4 лет без родителей, до 15-летнего возраста был на иждивении бабушки, пенсионерки. В 1933 г. вступил в ВЛКСМ. В 1935 г., окончив 10-летку, был принят на физический факультет Московского государственного университета, который окончил в 1941 г. В феврале 1940 г., еще до окончания университета, я поступил на работу в Физический институт Академии Наук СССР, где работал в лаборатории проф. Д. В. Скобельцына до начала войны. В июне 1941 г. я пошел добровольцем на фронт, и до октября 1941 г. участвовал в Отечественной войне в составе Отдельного батальона связи 8-й Красно-Пресненской стрелковой дивизии Народного ополчения. В октябре 1941 г., вторично выходя из окружения под Вязьмой, я попал в плен.
   В плену я сначала находился в Смоленском лагере, откуда в ноябре вместе с другими военнопленными был перевезен в небольшой (человек на 50) лагерь под Смоленском. В январе 1942 г. вместе с группой военнопленных в 10-15 чел. я был вызван к коменданту. Здесь нам заявили, что нам сохранили жизнь, взяв из общего лагеря, вымирающего от тифа и голода, и потому рассчитывают на нашу помощь в выполнении немецких заданий по ту сторону фронта. На это предложение я ответил отказом.
   Сразу после этого меня отделили от остальной группы и увезли обратно в общий лагерь в Смоленск. Со мной вместе был увезен также старик — профессор МИИТа инж. В. А. Соловьев, также отказавшийся при индивидуальном вызове его к коменданту. (Впоследствии В. А. Соловьев заболел в Смоленске тифом и был отправлен в тифозные бараки, после чего я не имел о нем сведений.)
   В марте 1942 г. я был перевезен в Германию в лагерь военнопленных в Фюрстенберге, где вместе с другими военнопленными офицерами был помещен в бараке усиленного режима. В течение около 2-х месяцев нашего пребывания там меня, как и некоторых других пленных, вызывали на допросы по подозрению в агитации среди остальных военнопленных лагеря. Нас вызывали также вербовщики, предлагавшие поступить в немецкую армию — во вспомогательные тыловые части переводчиками.
   От всех этих вербовок я отказался.
   Весной 1942 г. всех оставшихся в фюрстенбергском лагере военнопленных офицеров перевезли в лагерь в Берлин. Берлинский лагерь оказался своеобразными немецкими «курсами», где военнопленных обязывали посещать занятия по так называемой «политике». На занятиях, в духе лицемерной фашистской пропаганды, говорилось о «новом немецком порядке в Европе и России».
   На вопросы о цели нашего пребывания в этом лагере нам отвечали, что мы вскоре снова будем возвращены в общие лагеря, а на наше место, для «ознакомления» привезут других пленных. Однако вместо этого, через 1 -2 месяца военнопленных стали вызывать в комендатуру и принуждать их ехать в другие лагеря, чтобы вести там самостоятельную пропагандистскую работу в пользу немцев.
   Среди военнопленных лагеря были люди (в частности, полковник Лещинский, полковник Бушманов, ст. лейт. инж. М. А. Починкин и др.), в большинстве старые члены ВКП(б), считавшие желательным, чтобы на вышеупомянутой «работе», предлагавшейся немцами, находились люди, которые вели бы на самом деле работу против немцев, в пользу нашей Советской Родины. Я был того же мнения, однако считал себя лично недостаточно опытным для такой работы, хотя и думал, что на должности менее заметной, чем должность официального пропагандиста, например, на должности переводчика среди военнопленных я смог бы вести работу, полезную моей Родине.
   Поэтому, когда меня вызвали в комендатуру, я, отказавшись от должности пропагандиста, согласился быть переводчиком.
   После этого, примерно в июле 1942 г. я был отправлен в город Ошац, в лагерь Ошацкого управления лагерями (шталага). Там же был военнопленный Максим Галыгин, который был направлен немцами на должность пропагандиста. Однако он также решил вместо этого вести работу против немцев, что и делал в дальнейшем. .
   Вскоре по приезде, примерно в июле — августе 1942 г., я был направлен из Ошаца дальше — в Лейпциг, в лагерь военнопленных при заводе «Хазаг», и был назначен переводчиком при немецком солдате Эдуарде Хладике, который занимал должность «уполномоченного по пропаганде среди русских военнопленных в Лейпциге».
   Хладик (Hladik Eduard), по национальности чех, говорил по-русски, но недостаточно хорошо, почему ему и давался переводчик. Познакомившись с ним ближе, я узнал, что его родственники-чехи пострадали от гитлеровцев, и что он сам настроен антифашистски. Это дало мне возможность договориться с Хладиком и добиться его согласия на фактический саботаж всей фашистской пропаганды во вверенном ему Лейпцигском округе (примерно из 20 рабочих команд военнопленных). Мы договорились, что он не будет распространять никаких пропагандистских материалов, присылавшихся ему свыше. Вместо этого он будет давать мне немецкие газеты (что было запрещено), и я буду в его присутствии переводить военнопленным официальные военные сводки из этих газет с моими комментариями. (Надо пояснить, что немецкие газеты были запрещены для русских военнопленных из опасения, чтобы пленные не узнали содержавшейся там клеветы на русский народ.) Мы с Хладиком решили, что при таком способе действий будет соблюдена внешняя форма для комендантов рабочих команд, не знающих характера пропагандистских заданий Хладика, в комментариях же я смогу в той или иной форме разоблачать действия немцев.
   После нескольких дней такой работы мы договорились, далее, с Хладиком, что он постарается узнавать советские радиосообщения у одного своего знакомого, также антифашиста, о котором он мне рассказывал. Это был рабочий одного из Лейпцигских авиационных заводов, механик Эрих Редель, работавший некоторое время в СССР. (Erich Rodel, жена его Fanny Rodel). Указанные советские радиосообщения я передавал военнопленным.
   В дальнейшем Хладик приводил меня самого вечером, с большими предосторожностями, в квартиру Ределей, где мы вместе слушали советское радио.
   Такая работа, естественно, была сопряжена с большим риском для нас обоих и требовала осторожности. В некоторых случаях, чтобы избежать провала, мне приходилось, при разоблачении немецких сводок и их лживой пропаганды, прибегать к иносказаниям, намекам и шуткам.
   Однако, эта наша деятельность не могла продолжаться долго. От комендантов рабочих команд, в которых мы бывали с Хладиком, в Ошацкий шталаг стали поступать на нас жалобы. Наша деятельность показалась подозрительной, особенно в тех местах, где у меня были столкновения с комендантами (напр., в команде «Тауха» и др.), где я в качестве переводчика пытался вместе с пленными активно протестовать против жестокостей и тяжелых условий в командах. Примерно в ноябре 1942 г. Хладика вызвали для объяснений в связи с этим в Ошацкий шталаг, где ему удалось неофициально узнать, что готовится его замена на этой должности и отправка на фронт.
   При создавшемся положении я решил, что при новом пропагандисте на месте Хладика я был бы разоблачен, и поэтому я подал через Хладика в шталаг просьбу об освобождении меня от работы переводчика. Просьбу я мотивировал тем, что эта работа требует не только умения переводить, но и заменять пропагандиста, к чему у меня нет данных. Ввиду этого я просил направить меня рабочим в команду.
После этого я был отправлен обратно в Ошац. Хладик, как я впоследствии узнал от Ределя, был отправлен на фронт в Норвегию.
В Ошаце я снова встретился с Галыгиным. У него также были столкновения с начальством посещавшихся им команд военнопленных и он искал способа отказаться от своей работы, боясь разоблачения.
   К этому времени немцы стали сколачивать «власовскую армию» и в Ошац приехали ее «агитаторы». Они попытались заставить Галыти-на и меня присоединиться к ним. Однако вместо этого мы сами резко выступили против них, отказавшись от предложенной «деятельности», и стали убеждать и их сделать то же.
   После этого меня и Галыгина отправили чернорабочими в рабочую команду при фабрике «Копп и Габерланд» в Ошаце (Kopp & Haberland, Oschatz, Bahnhofstr. 37). Это было в ноябре 1942 г. и далее я в этой команде проработал около восьми месяцев. За это время в команде произошел ряд инцидентов, как то: требования улучшения жилищных условий, питания, отказы от работы и от пищи, случаи вредительства на фабрике, поголовный отказ от вербовки во власовскую армию. Это вызвало прибытие в команду немецкой расследовательской комиссии.
   На допросах в ней меня обвиняли в «подстрекательстве» русских военнопленных к сопротивлению. Так как прямыми уликами против меня комиссия не располагала, мне удалось, в известной степени, отвести обвинения.
   После этого я стал, вместе с тремя другими военнопленными, готовить побег, который мы и совершили в июне 1943 г. Через 3 недели, на пути к польской границе, у гор. Герлица, мы были схвачены. После тюрем и штрафного лагеря я осенью 1943 г. был отправлен в режимную рабочую команду русских военнопленных офицеров в гор. Лейпциге при заводе «Питтлер». Работая на этом заводе я познакомился с одним антифашистски настроенным немецким рабочим, шлифовальщиком Куртом Кокцейусом (Kurt Cokcejus). Через него я смог вновь установить связь с Ределем. Редель и Кокцейус сообщали нам — военнопленным — содержание советских радиопередач, а также оказывали некоторую материальную помощь.
   Я пробыл в этой рабочей команде около полугода. Команда была у немцев на плохом счету, благодаря частым случаям протестов военнопленных и влиянию, которое они оказывали на работавших на том же заводе русских гражданских лиц, пригнанных в Германию. Весной 1944 г. 26 офицеров из этой команды, в том числе и я, были арестованы и отправлены в концлагерь Бухенвальд. Из Бухенвальда я был отвезен на работы в шахту, в местечко Ванслебен, близ Галле, где я работал до весны 1945 г. В апреле, при эвакуации лагеря, я бежал (вместе с другим офицером, Андреевым А.), и, двигаясь в сторону ближайшего фронта, попал в город Эйслебен, занятый американцами.
   Отсюда после конца войны, с началом репатриации советских граждан, я репатриировался в советскую зону. Здесь, в лагере репатриантов в гор. Баутцене, я был арестован ОК «СМЕРШ» 8-й Гвардейской Армии и доставлен в гор. Веймар, где и был осужден, как я это изложил выше.
   Я уже указывал, что следствие не вызывало свидетелей и отказывалось протоколировать те мои показания, которые освещали истинный характер моей работы в качестве переводчика. В частности, я указывал следователю, что в том же лагере репатриантов в гор. Баутцене, где меня арестовали, находились бывшие военнопленные, которые знали меня в лицо, но которых я не знал по именам, и которые могли бы дать оправдывающие меня показания по поводу прихода к ним в команды в качестве переводчика. Я требовал их вызвать, но следователь отказался, говоря, что их показания не могут иметь цены.
   Я указывал также, что в формулировке обвинения смысл моих показаний искажался и из них делались ложные выводы. Например, следователь однажды меня спросил, случалось ли мне говорить с другими пленными о немецком хозяйстве. Я ответил, что как-то в разговоре рассказал об одном виденном мной помещичьем хозяйстве, которое велось с рациональным применением техники. На основе только этого моего показания следователь создал обвинение в антисоветском восхвалении капиталистической системы хозяйства, хотя ясно, что от замечания о хорошей технике в помещичьем имении до антисоветской агитации очень далеко. Другой пример. На моем рассказе о том, что иногда свои разоблачения немецких сводок я должен был, чтобы избежать провала, делать в виде шуток или намеков, следователь также необоснованно построил обвинение в антисоветской агитации, говоря, что среди слушателей могли найтись очень отсталые люди, которые могли бы не понять моих иносказаний.
   Ввиду всего изложенного я прошу пересмотреть мое дело. При этом я прошу обратить внимание наследующее. Немцы всячески поощряли все сколько-нибудь полезные им или работавшие для них элементы. И если бы я действительно вел работу для немцев, против Родины, если бы моя деятельность не приносила немцам вреда, то я не был бы подвергнут немцами тем непрерывным, почти четырехлетним репрессиям, — включая концлагерь Бухенвальд, — о которых я в общих чертах упомянул выше.
   Поэтому я прошу снять с меня незаслуженное обвинение. Для этого я прошу разыскать необходимых свидетелей, упомянутых мной, и провести проверку всего, здесь сообщенного.
   Ниже я привожу адреса свидетелей. Адреса относятся к 1944 г. Они должны быть и в материалах моего дела, в написанной мною перед арестом автобиографии. Там же, возможно, есть адреса Хладика и Галыгина, забытые уже мною теперь; адрес Хладика должны знать также свидетели Редели.
   <...>
   1 марта 1955 г. Мищенко Л.Г.

начало


Немецко-фашистские лагеря.
Источник: http://www.rusarchives.ru/demands/sp/fl.shtml#_ednor
I. Немецко-фашистские лагеря, находившиеся на территории СССР

Перечень немецко-фашистских лагерей, гетто, других мест принудительного содержания граждан, находившихся на территории СССР в период Великой Отечественной войны, составленный по материалам "Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и причиненного им ущерба гражданам, колхозам, совхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР".
№№ п\п Название лагеря и его местонахождение Краткая характеристика сохранившихся документов Место хранения документов
(название архива)
1 2 3 4
РСФСР
1. Карело-Финская ССР    
1.1. Концлагеря №№ 2, 3, 5, 6 (г. Петрозаводск) - неполные списки граждан, находившихся в этих концлагерях в 1941-1944 гг. Архив Петрозаводского горисполкома.
1.2. Лагеря мирного населения (Олонецкий район) - списки граждан, находившихся в лагерях в 1941-1944 гг. Олонецкий райгосархив
1.3. Центральная тюрьма г. Киндасово - именные списки, листки заключенных,
- дела заключенных,
- учетные карточки, именные и личные листки освобожденных (1942-1944 гг.) [*] 		НА Республики Карелия (НА РК).
1.4. Территориальная тюрьма Кестиньги. - книги задержанных (1942-1944 гг),
- список паспортов пленных (1942-1943 гг.) [*] 		НА РК.
1.5. Концлагерь Киннасваара - списки пленных (1944 г.) [*] НА РК.
1.6. Концлагерь Колвасярви (Куолоярви) - список пленных (1942-1943 гг.) [*] НА РК.
1.7. Лагеря для перемещения лиц (ШВА Восточная Карелия) - список родившихся,
- списки умерших (1942-1944 гг.) [*] 		НА РК.
1.8. Концлагерь Абакумов-Бузинская - списки освобожденных из лагеря (1941-1944 гг.) НА РК.
1.9. Концлагерь Хабаров-Клеева - списки освобожденных из лагеря (1941-1944 гг.) [*] НА РК.
1.10. Концлагерь Климанов-Лисицин - списки освобожденных из лагеря (1941-1944 гг.) [*] НА РК.
1.11. Концлагерь Лисицин-Орехов - списки освобожденных из лагеря (1941-1944 гг.) [*] НАРК.
1.12. Концлагерь Орлов-Семенков - списки освобожденных из лагеря (1941-1944 гг.) [*] НА РК.
1.13. Концлагерь Семерков-Свиридов - списки освобожденных из лагеря (1941-1944 гг.) [*] НА РК.
1.14. Концлагерь Тахтилов-Звездин - списки освобожденных из лагеря (1941-1944 гг.) [*] НА РК.
1.15. Концлагерь Хепосуо - удостоверения личности узников лагеря (1941-1944 гг.) [*] НА РК.
1.16. Концлагерь Паалу - удостоверения личности узников лагеря (1941-1944 гг.) [*] НА РК.
1.17. Концлагерь Видлицы - удостоверения личности узников лагеря (1941-1944 гг.) [*] НА РК.
1.18. Концлагерь Совхоза - удостоверения личности узников лагеря (1941-1944 гг.) [*] НА РК.
1.19. Концлагерь Ильинское - удостоверения личности узников лагеря (1941-1944 гг.) [*] НА РК.
2. Ленинградская область    
2.1. Концлагеря, находившиеся в г. г. Гатчине, Павловске, Гатчинском, Кингисепсском, Красносельском, Лужском, Ораниенбаумском и Тосненском районах - акты Ленинградской областной комиссии по установлению и расселению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков.
- анкеты и показания бывших узников. 		Центральный государственный архив г. Санкт-Петербурга/ЦГА Санкт-Петербурга/
2.2. Лагерь для военнопленных № 6(г. Выборг) - списки военнопленных, находившихся в лазарете;
- наряды на работу
- наряды на наказание военнопленных;
- акты о побегах и расстрелах (документы на финском языке)		 Государственный архив Ленинградской области
3. Орловская область    
3.1. Лагерь № 20 для военнопленных сборного пункта II-й танковой германской армии. - алфавитные книги и списки военнопленных;
- отчеты о движении военнопленных;
- сведения о больных, книги регистрации больных, раненных, умерших военнопленных;
- правила внутреннего распорядка лагерного лазарета и по 5-му блоку лагеря за 1941-1943 гг.;
- приказы по 5-му блоку лагеря за 1943 г.		 Государственный архив Орловской области
4. Смоленская область    
4.1. Концлагерь № 126 - 6 документов о направлении советских военнопленных на работу в городскую больницу (август 1942 г.) Государственный архив Смоленской области
БЕЛОРУССИЯ
1. Гомельская область    
1.1. Концлагерь "Озаричи" - неполные списки заключенных;
- протоколы опросов заключенных, их свидетельские показания;		 ГАРФ
- документы о заключенных лагеря. Национальный архив Республики Беларусь
2. Минская область    
2.1. Дулаг № 240 (г. Борисов) - этапные списки военнопленных РГВА
2.2. Дулаг № 240 (г. Борисов) - этапные списки на прибывших в лагерь и отправленных из него военнопленных;
- истории болезней и списки умерших военнопленных;
- списки медперсонала лагеря;
- отчеты, рапорты, сводки лазарета лагеря;
- приказы администрации лагеря;		 РГВА
- список военнопленных, погибших в лагере (до войны проживавших в г. Москве). Государственный архив Минской области
3. Могилёвская область    
3.2. Дулаг № 203 (г. Могилев) - этапные списки военнопленных РГВА
ЛАТВИЯ
1. Концлагерь "Саласпилс" - списки детей-узников лагеря ГАРФ
- списки заключенных лагеря Государственный исторический архив Латвии
ЛИТВА
1. Шталаг № 336 (Г.Каунас) - этапные списки военнопленных РГВА
- списки военнопленных, прибывших в лагерь;
- списки военнопленных, перемещенных из лагеря в другие лагеря;		 ГАРФ
- справки об освобождении военнопленных Центральный архив Литовского государства
ЭСТОНИЯ
1. Концлагерь немецкой полиции безопасности (п. Клоога, уезд Харьюмаа) - картотеки на заключенных, пытавшихся бежать из лагеря, расстрелянных в 1943-1944 гг.;
- списки граждан еврейской национальности, находившихся в лагере;		 Государственный архив Эстонии
- материалы об административном устройстве лагеря ГАРФ


II Немецко-фашистские лагеря,
находившиеся на территории Германии и других стран Европы

№№ п\п Название лагеря и его местонахождение Краткая характеристика сохранившихся документов Место хранения документов
(название архива)
1 2 3 4
АВСТРИЯ
1. Зайнетен - документы о территориальном расположении лагеря, его устройстве, организации работы заключенных ГАРФ
2. Маутхаузен - картотека советских заключенных лагеря;
- документы о территориальном расположении лагеря, его устройстве, организации работы заключенных;		 ГАРФ
- сведения о переводе узников из концлагеря Заксенхаузен в Маутхаузен;
- сводки о национальном составе заключенных;
- сведения о побегах заключенных;
- сведения об использовании заключенных лагеря в качестве переводчиков;		 РГВА
- сведения о пребывании в лагере жителей Латвии Государственный архив Латвии
3. Тасгоф - списки заключенных, погибших в лагере ГАРФ
4. Концлагерь (м. Штаблок)
Шталаг
I АБ,Шталаг II Б		 - списки советских военнопленных, умерших в лагере;
- сводки об изменениях в составе узников;
- сведения о побегах заключенных;
- сведения об администрации и охранниках лагеря		 РГВА
ГЕРМАНИЯ
1. Бухенвальд - списки узников лагеря;
- показания свидетелей - заключенных лагеря;
- документы о территориальном расположении лагеря, его устройстве и организации работы заключенных;
- сведения об обслуживающем персонале лагеря.		 ГАРФ
- списки узников;
- сводки о национальном составе узников;
- сведения об администрации лагеря.		 РГВА
- список и регистрационные карточки заключенных лагеря - жителей Латвии. Государственный исторический архив Латвии
2. Вевельсбург - списки узников, переведенных в лагерь из других концлагерей ГАРФ
3. Концлагеря (в Верхней Силезии) - списки военнопленных, умерших в лагерях. ГАРФ
4. Гросс-Розен - списки узников;
- сводки об изменениях в составе заключенных;
- журналы учета личного состава охраны лагеря;		 РГВА
- личные дела немецких военнослужащих. ГАРФ
5. Дахау - списки узников;
- списки советских военнопленных, переведенных из других лагерей;
- сводки об изменениях в составе заключенных;
- сводки о национальном составе заключенных;
- сведения об охране лагеря.		 РГВА
- коллекция документов советских заключенных лагеря (паспорта);
- документы о территориальном расположении лагеря, его устройстве, организации работы заключенных.		 ГАРФ
6. Дора - /Миттельбау/ - документы о территориальном расположении лагеря, его устройстве, организации работы заключенных. ГАРФ
7. Заксенхаузен - истории болезней заключенных;
- акты о дисциплинарных наказаниях заключенных;
- списки руководящего и обслуживающего персонала лагеря.		 ГАРФ
- списки узников;
- анкеты узников;
- рапорты о прибытии узников в лагерь;
- списки узников, прибывших из концлагерей Освенцим и Маутхаузен;
- статистические сводки;
- списки и анкеты охранников лагеря;
- административная переписка.		 РГВА
8. Лансдорф /Ланбовица/ - списки английских, югославских и французских военнопленных;
- списки рабочих команд;
- акты на умерших советских военнопленных;
- протоколы опросов свидетелей;
- акты и протоколы судебно-медицинской и технической экспертизы;
- приказы, инструкции, распоряжения администрации лагеря за 1941-1944 гг.		 ГАРФ
9. Люккенвальде
Шталаг IIIА		 - списки советских военнопленных (1641 человек), переведенных лагеря в его отделения или другие лагеря. [**] ГАРФ
- списки советских военнопленных, переведенных из одного лагеря в другой;
- сводки о национальном составе заключенных;
- сведения о рабочих командах лагеря;
- протоколы допросов пойманных военнопленных;
- переписка с немецкими фирмами и учреждениями об оформлении на работу военнопленных, их побегах		 РГВА
10. Лагерь военнопленных (г. Мурнау), Офлаг ПУ А - списки польских офицеров за 1940 г.;
- приказы администрации лагеря.		 РГВА
11. Лагерь военнопленных (г. Мюнзинген) Офлаг У - сведения о побегах военнопленных. РГВА
12. НоенгаммеШталаг 308-УП С - документы о территориальном расположении лагеря, его устройстве, организации работы заключенных. ГАРФ
- списки узников;
- сведения о переводе узников из концлагеря Заксенхаузен;
- сводки о национальном составе заключенных;
- свидетельства о смерти советских военнопленных;
- сведения о побегах заключенных;
- сведения о личном составе охраны лагеря.		 РГВА
- сведения о пребывании в лагере узников - жителей Латвии. Государственный архив Латвии
13. Ревенсбрюк - сводки о национальном составе узников;
- сведения о побегах заключенных;
- сведения о рабочих командах лагеря;
- сведения о переводе заключенных в лагерь из других лагерей;
- списки охранников лагеря;
- военные билеты эсэсовцев. 		РГВА
14. Концлагерь (д. Фалькенбург) - документы о территориальном расположении лагеря, лагерном устройстве, организации работы заключенных. ГАРФ
15. Концлагерь № 21 (г. Халлендорф) - документы о территориальном расположении лагеря, лагерном устройстве, организации работы заключенных. ГАРФ
16. Офлаг "Хаммельбург" - списки военнопленных советских офицеров. РГВА
17. Хирценхайне - списки заключенных, погибших в лагере. ГАРФ
18. Хоппенгейм - списки советских военнопленных, ранее содержавшихся в лагерях XII A, XII Б, XII Д, XII Ф и умерших в лазарете Хоппенгейма в 1941-1942 гг. РГВА
19. Концлагерь (в районе Падеборн) Шталаг № 326 - статистические сведения о численности военнопленных;
- списки французских военнопленных;
- книга регистрации наказаний военнопленных;
- протоколы допросов узников;
- список обслуживающего персонала лагеря;
- материалы об организации лагерной жизни;
- судебные материалы советских военнопленных;
- материалы о расстрелах, несчастных случаях (на нем. языке);
- показания бывших заключенных. [**] 		ГАРФ
20. Шталаг III Д (г. Берлин) - сводки о национальном составе узников;
- сведения о переводе военнопленных в другие шталаги;
- сведения о побегах;
- протоколы допросов. 		РГВА
21. Концлагерь (м. Ошатц) Шталаг IV Б - списки узников лагеря;
- списки военнопленных;
- анкеты на советских граждан, разыскивавшихся советскими властями в Германии после войны;
- сведения о фирмах, использовавших труд военнопленных и иностранных рабочих. 		РГВА
22. Концлагерь (м. Бад-Зульца) Шталаг IX Ц - сведения о национальном составе узников;
- сведения о переводе узников в другие лагеря;
- сведения о побегах;
- сведения об администрации и охранниках лагеря. 		РГВА
23. Концлагерь (м.Фаллинебостель) Шталаг XI Б - сведения о переводе узников в другие лагеря;
- сводки о национальном составе узников;
- сведения о побегах заключенных. 		РГВА
24. Концлагерь (г. Штутгарт) Цигелай
-Гербольд,Бад
-Гамбург		 - список членов комсомольской организации при лагере "Мария";
- материалы русской антифашистской организации молодежи;
- протоколы комсомольских собраний;
- списки подпольного комитета комсомола и групп комсоргов. 		РГАСПИ
25. Эстерваген - дисциплинарный устав для узников лагеря;
- положение об особом распорядке в концлагере. 		РГВА
26. Концлагеря (на территории Померании) - сведения о советских военнопленных, содержавшихся в концлагерях. ГАРФ (м/ф из воеводского архива г. Шецина - Республика Польша)
ГОЛЛАНДИЯ
1. Амерсфорт - документы о территориальном расположении лагеря, его устройстве и организации работы заключенных. ГАРФ
2. Маргратен - списки узников, погибших в лагере;
- документы о территориальном расположении лагеря, его устройстве и организации работы заключенных.		 ГАРФ
ПОЛЬША
1. Аушвитц /Освенцим/ - списки освидетельствования оставшихся в живых узников лагеря;
- протоколы опросов свидетелей - узников лагеря;
- списки обслуживающего персонала лагеря;
- документы о техническом оборудовании лагеря;
- списки репатриированных французских граждан.		 ГАРФ
- списки узников, переведенных из других лагерей в Аушвитц;
- сведения о гибели заключенных;
- сводки о национальном составе заключенных;
- сведения о санитарном состоянии лагеря;
- анкеты, учетные карточки охранников лагеря;
-сведения о фирмах, использовавших труд заключенных лагеря.		 РГВА
- сведения об узниках - жителях Латвии. Государственный архив Латвии
2. Концлагерь(г. Гдыня /Данциг/) и Анатомический институт - свидетельские показания бывших заключенных;
- материалы о лагерном устройстве.		 ГАРФ
3. Концлагерь (г. Люблин) - сводки о национальном составе заключенных;
- сведения о переводе заключенных из концлагеря За-ксенхаузен;
- сведения о побегах заключенных;
- сведения об администрации и охране лагеря.		 РГВА
4. Майданек - паспорта, рабочие книги находившихся в лагере граждан СССР, Германии, Франции, Бельгии, Норвегии, Болгарии и Югославии;
- книги регистрации больных;
- протоколы опросов свидетелей;
- списки, личные дела комендатуры лагеря;
- документы о территориальном расположении лагеря и лагерном устройстве.		 ГАРФ
- сводки о национальном составе узников;
- сведения об охранниках лагеря.		 РГВА
5. Концлагерь (г. Седлец) - протоколы осмотра лагеря после освобождения;
- протоколы опросов свидетелей - бывших узников лагеря. 		ГАРФ
6. Треблинка - документы о территориальном расположении лагеря, лагерном устройстве, организации работы заключенных. ГАРФ
- списки лиц, направленных из учебного лагеря СС "Травники" в рабочий лагерь "Треблинка";
- сведения об охранниках лагеря;
- списки охранников СС.		 РГВА
7. Концлагерь (г. Демблин) Шталаг № 307 - протоколы опросов свидетелей;
- протоколы совместных заседаний советско-польских комиссий по расследованию злодеяний фашистских преступников.		 ГАРФ
8. Концлагеря (д.д. Сухожебры и Воля Сухожебрска) - протоколы заседаний советско-польских комиссий по расследованию злодеяний фашистских преступников;
- фотоальбомы.		 ГАРФ
9. Штутхоф - акты и свидетельские показания о злодеяниях немецко-фашистских преступников. ГАРФ
- сводки о национальном составе узников;
- сведения о переводе заключенных лагеря в другие лагеря;
- сведения об администрации, охранниках лагеря и эсэсовцах батальона "Мертвая голова".		 РГВА
- списки латышей, находившихся в лагере. Государственный архив Латвии
- списки и регистрационные карточки жителей Латвии и других территорий СССР - узников лагеря. Государственный исторический архив Латвии
ФИНЛЯНДИЯ
1. Миехиккяля (концлагерь) - картотека и список узников лагеря (1942-1944 гг.) [*] НАРК
ФРАНЦИЯ
1. Нацвейлер (Натцвейлер) - списки узников, переведенных из концлагеря Заксенхаузен;
- сведения об охранниках лагеря.		 РГВА
2. Олдерней (Северное побережье Франции) - список умерших в лагере заключенных (на англ. яз.);
- официальный отчет Военного министерства Великобритании о зверствах фашистов (на англ. яз.)		 ГАРФ
3. Шталаг № 122 - списки узников;
- списки советских граждан, интернированных во Франции в 1941 г.;
- сведения о побегах военнопленных.		 РГВА
ЮГОСЛАВИЯ
1. Концлагерь в г. Марибор - документы о территориальном расположении лагеря, лагерном устройстве, организации работы заключенных. ГАРФ

[*] Документы на финском языке
[**] Документы на русском и немецком языках

СПИСОК
Адресов архивов, не входящих в систему Росархива, в которых хранятся документы лагерей, гетто, других мест принудительного содержания и материал о насильственном вывозе советских граждан в Германию и другие страны Европы в период Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг.

1. Архив Петрозаводского горисполкома. 185000, г. Петрозаводск, ул. Кирова, 9
2. Олонецкий райгосархив. 186000, Республика Карелия, г. Олонец, ул. Свирских дивизий, 1
3. Национальный архив Республики Беларусь. 220030, г. Минск, ул. Кирова, 45
4. Государственный архив Минской области. 220038, Республика Беларусь, г. Минск, ул. Козлова, 26
5. Государственный архив Латвии. 226007, Латвийская республика, г. Рига, ул. Безделигу, 1
6. Центральный архив Литовского государства. 232016, Литовская Республика, г. Вильнюс, ул. Генерала Обухова, 21
7. Государственный архив Эстонии. Эстонская Республика, г. Таллинн, ул. Манеэжти, 4, ЕЕ-0100
8. Государственный исторический архив Латвии. 226007, Латвийская Республика, г. Рига, ул. Слокас, 16
[1]При отсутствии сведений в архивах России - обращаться в Управление по международному гуманитарному сотрудничеству и правам человека МИД России для проведения поиска в европейских государствах.
[2]Подробнее (пп. 4.7-4.13) см.: Справочник о местах хранения документов о немецко-фашистских лагерях, гетто, других местах принудительного содержания и насильственном вывозе граждан на работы в Германию, другие страны Европы в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. М., 1994 и Дополнения к Справочнику... М., 1997.

начало

После окончания войны Источник: Гродненский Государственный университет им. Я.Купалы
Дата: период 2-ой мировой войны

После победы, 18 августа 1945 года, было принято постановление Государственного комитета обороны "О направлении на работу в промышленность военнослужащих Красной Армии, освобожденных из немецкого плена, и репатриантов призывного возраста". Так появились рабочие руки в Печорском угольном бассейне, на Норильском и Ухтинском комбинатах НКВД.

Домой вернулись двое из троих пленных – миллион восемьсот тысяч. Судьбу бывших военнопленных решала тройка – представители Смерш, НКГБ и НКВД.

К концу войны существовали сорок три специальных и двадцать шесть проверочно-фильтрационных пунктов на территории СССР и еще семьдесят четыре пункта на территории Германии и других стран, где находились советские войска. Фильтрацию прошли почти все бывшие военнопленные. Шестьсот тысяч из немецких лагерей отправили прямиком в советские, еще шестьсот тысяч – в рабочие батальоны и на спецпоселение.

Полмиллиона не решились вернуться на Родину.

На каждого из бывших военнопленных по месту жительства были в КГБ направлены заполненные в плену немецкие карточки и "фильтрационные дела". Эти документы в качестве своеобразного компромата "всплывали" всякий раз, когда решались серьезные вопросы карьеры, выезда за границу, вступления в партию и т.д.

Вопрос о реабилитации и снятия клейма предателя, изменника Родины официально не поднимался ни во времена СССР, ни после образования суверенных государств после развала СССР.

Современные историки назвали среди главных виновников неудач первых дней войны Сталина, Жукова и Тимошенко.

"Семен Константинович Тимошенко свою вину понимал и глубоко осознавал. После войны он ни на кого не валил вину и не оправдывался. Он категорически отказывался писать мемуары. Он молчал. Историки и мемуаристы крыли его последними словами, он не отвечал. Он молчал, как молчит, глядя в пол, провинившийся солдат, которого командир перед строем кроет матом. Он молчал, как подсудимый, которому нечего возразить." (Виктор Суворов. 2005 г.)

И только маршал Жуков через одиннадцать лет после окончания войны вступился за пленных. В мае 1956 года он, будучи министром обороны, предложил восстановить справедливость.

"В силу тяжелой обстановки, сложившейся в первый период войны, – писал Жуков в ЦК, – значительное количество советских военнослужащих, находясь в окружении и исчерпав все имеющиеся возможности к сопротивлению, оказались в плену у противника. Многие военнослужащие попали в плен ранеными, контужеными, сбитыми во время воздушных боев или при выполнении боевых заданий по разведке в тылу врага.

Советские воины, оказавшиеся в плену, сохранили верность Родине, вели себя мужественно и стойко переносили тяготы плена и издевательства гитлеровцев. Многие из них, рискуя жизнью, бежали из плена и сражались с врагом в партизанских отрядах или пробивались через линию фронта к советским войскам".

Жуковский взгляд на пленных радикально отличался от сталинского. Маршал считал необходимым "осудить как неправильную и противоречащую интересам Советского государства практику огульного политического недоверия в бывшим советским военнослужащим, находившимся в плену или окружении".

Он предложил снять с бывших военнопленных все ограничения, предоставить им работу по специальности, изъять из анкет вопрос о пребывании в плену, время, проведенное в плену, включить в общий трудовой стаж, пересмотреть дела, заведенные на бывших военнопленных, а тех, кто имел ранения или совершил побег из плена, представить к наградам. И всем вручить медаль "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг."

Но самого Жукова вскоре сняли с поста министра обороны. (Л. Млечин. "Иосиф Сталин, его маршалы и генералы").

Известно, что ни в 50-е годы, ни позже эта программа-минимум не была выполнена. Назовем ее именно так, потому что жуковский вариант не предполагал главного: объявить преступлением перед человечностью приказы, постановления и т.п., которые объявляли предателями и изменниками всех, попавших в плен. Понятно, что ожидать признания ошибок первых дней войны при жизни вождя было безнадежно. После смерти Сталина оставались в живых полководцы, допускавшие не менее серьезные ошибки в Крыму, под Харьковом и в Сальских степях. В сознании людей постепенно укоренилось негативное отношение к бывшим военнопленным. Несомненно, способствовали этому и анкеты (самого различного рода), в которых неизменно присутствовала графа с вопросом о пребывании в плену.

Когда в начале 80-х в СССР проходила кампания выдачи участникам войны специальных удостоверений, а с ними и льгот, то разделение на "чистых" и "нечистых" еще более закрепилось.

Читателю известно, в каких условиях проходила эвакуация документов приграничных подразделений. В результате запросы военкоматов об участии в действующей армии возвращались с ответом: "документов такого-то подразделения в ЦАМО СССР на хранении не имеется". Дверь в почетный зал закрывалась. Автору удалось получить "ключ", решающий эту неразрешимую задачу, в результате почти пятьдесят рядовых, встретивших войну в Западной Белоруссии и прошедших через гитлеровские лагеря, стали законными участниками войны. А сколько осталось?..

Но и потом их ждала неожиданность: в областных ветеранских организациях были, а кое-где и по сей день остаются по два совета ветеранов. Один из них объединяет тех, кто прошел войну (или ее часть) "чисто". Именно этот совет ветеранов делегирует своих подопечных на юбилейные собрания, на парады всех рангов, определяет кандидатов для награждений орденами и присвоения званий, для выступления перед молодежью. Другой (с названиями-уточнениями), например, Совет ветеранов-однополчан, существует для показухи, для имитации существования равноправия. На самом деле, лишь подтверждает наличие правовой дискриминации.

Что уж говорить о ее наличии в сознании людей? Вот фрагмент большой статьи журналиста Ю. Теплякова "Военнопленные" с подзаголовком "Трагедия плена, которая не закончилась до сих пор":

"После доклада Хрущева в 1956 г. с критикой культа Сталина бывшие военнопленные уже не воспринимались автоматически врагами народа, но и не считались защитниками Родины, достойными почестей.

Два года назад, в канун Дня Победы, я брал интервью у Председателя Советского комитета ветеранов войны генерал-полковника Желтова А.С. Со слезами на глазах он рассказывал мне о празднике, о солдатах-героях, освободителях Европы. Не знаю, что меня заставило спросить, являются ли бывшие военнопленные героями-ветеранами. Он резко ответил: "Вы что, не знаете, о чем писать?! Посмотрите, сколько у нас настоящих солдат"… Не знаю, куда постучаться, чтобы бывшим военнопленным вернуть солдатское достоинство, чтобы их доброе имя было восстановлено.

Ликует страна в дни праздников Победы, ветераны звенят наградами, поминают своих однополчан, но даже в этом кругу бывший военнопленный будет последним, кому дадут слово". ("Moscow News", №9, 1990).

Список использованной литературы


В июне 1941 г. (воспоминания участников первых боев на Гродненщине). – Гродно, 1997.
В июне 1941-го (воспоминания участников первых боев на Гродненщине). Кн. 2. – Гродно, 1999.
Военная энциклопедия. – М., 1983.
Вторая мировая война. Итоги и уроки. – М.: Воениздат, 1985.
Галицкий К.Н. Годы суровых испытаний. 1941 – 1944. – М.: Наука,1973.
Ибатулин Т.Г. Война и плен. – Спб, 1999.
Млечин Л.М. Иосиф Сталин, его маршалы и генералы. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2004.
Опаленные в боях. Сборник воспоминаний ветеранов 3 армии / Сост. канд. ист. наук Г.А. Колтунов. – М., 1996.
Решин Е. Г. Генерал Карбышев. – М.:ДОСААФ, 1981.
Соколов Б.В. Вторая мировая: факты и версии. – М.: АСТ-ПРЕСС, 2006.
Солонин М.С. 22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война? – М.: Эксмо, 2005.
Суворов В. Самоубийство: Зачем Гитлер напал на Советский Союз? – М.: ООО Аст, 2000.
Третья армия. История. Люди. Подвиги. – М.: Эрго-Пресс,1995.
Харт, Лиддел Бэзил. Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2005. Kilde. Russian's War. – Richard Overy. London, 1997.
Obozy hitlerowskie na ziemiach polskich 1939-1945. – Warszawa, 1979.
Журналы: "Военно-исторический журнал", "1 сентября", "Welt und Zeit", №6,1989.
Газеты: "Известия", "Правда", "Красная звезда", "Moscow News".

Перечень лагерей для военнопленных на территории

Третьего рейха и оккупированных стран

Округ/ №лагеря

Название в период ВО войны

Современное название

Страна

 

I военный округ (Восточная Пруссия); командование в Кёнигсберге

I–A

Stablack

Штаблак

Фурманово, Калининградская область

РСФСР

I–B

Hohenstein

Хоэнштейн

Olsztynek

Ольштынек

ПНР

331

Fischborn

Фишборн

Turosl

Туросль/Ломжа

ПНР

373

Prostken

Просткен

Prostki

Простки (Богуше)

ПНР

I–F

Sudauen

Судаэн

Suwalki

Сувалки

ПНР

                   офлаги:

60

Schirwindt

Ширвиндт/

Osten

 

 

Герм.

53

Heudekrug

Хёйдекруг

 

 

Герм.

52

Oebenrode

Эбенроде

 

 

Герм.

56

Prostken

Просткен

Prostki

Простки (Богуше)

ПНР

57

Scharfenwiese

Шарфенвизе

Ostroleka

Остроленка

ПНР

68

Sudauen

Судаэн

Suwalki

Сувалки

ПНР

63

Fischborn-Lyse

Фишборн-Лысе

Dlutowo

Длутово(Сувалки)

ПНР

 

II военный округ (Восточная Пруссия); командование в Stettin (Щецин) ПНР

II–A

Neubrandenburg

Нёйбраденбург

 

Герм.

II–B, 315

Hammerstein

Хаммерштейн

Czarne

Чарне-коло-Щецинка

ПНР

II–C

Greifswald

Грейсвальд

 

 

Герм.

II–D

Stargard

Штаргард

Stargard-Szczec.

Старгард-Щецинский

ПНР

II–E

Schwerin

Шверин

 

 

Герм.

351

Barkenbrugge

Баркенбрюгге

 

 

Герм.

II–H

Rederitz

Редериц

Nadarzyce

Надажице

ПНР

                   офлаги:

II–A

Prenzlau

Пренцлау

 

 

Герм.

II–B

Arnswalde

Арнсвальде

Choszczno

Хощно

ПНР

II–C

Woldenberg

Вольденберг

Dobiegniew

Добегнев

ПНР

II–D

Gro?-Born

Гроссборн

Borno-Sulinovo

Борно-Сулиново

ПНР

67

Neubrandenburg

Нёйбраденбург

 

 

Герм.

 

 

III военный округ (земля Бранденбург); командование в Берлине

III–A

Luckenwalde

Люккенвальде

 

Герм.

III–B

Furstenberg

Фюрстенберг

 

 

Герм.

III–C

Alt Drewitz

Альт Древиц

Drzewice

Джевица/Костшин

ПНР

III–D

Stegelitz

Берлин-Штегелиц

 

 

Герм.

III–D

Wuldheide

Берлин-Вюльдхайде

 

 

Герм.

                   офлаги:

III–B

Shreewald

Шпреевальд

Lubben

Люббен

Герм.

 

VIII военный округ (Польша); командование в Breslau (Вроцлав)

VIII–A

Gorlitz

Гёрлиц-на-Нейсе

Zgozelec

Згожелец

Польша

VIII–B,

(318)

Lamsdorf

Ламсдорф

Lambinowice

Ламбиновице

Польша

VIII–C

Sagan

Заган

Zagan

Жагань

Польша

VIII–D

(до 1942 г.)

Teschen

Тешен

Cieszyn

Цешин

Чехия

VIII–E, 308

Neuhammer Quias

Нёйхаммер

Swietoszow

Швентошув

Польша

VIII–F

(офлаг 64)

Wahldstadt

Вальдштадт

Legnice Pole

Легница

Польша

 

XX военный округ (Польша); командование в Гданьске

XX–A

(312)

Thorn

Торн

Torun

Торунь

Польша

XX–B

Marienburg

Мариенбург

Malbork

Мальборк

Польша

XX–A

Graudenz

Грауденц

Grudsiedz

Грудзёндз

Польша

367

Tschenstochau

Ченстохау

Czestochowa

Ченстохова

Польша

77,

(307)

(офлаг)

 

 

Deblin

Демблин

Польша

 

IV военный округ (земля Магдебург); командование в Дрездене

IV–A

Hohnstein

Хёэнштейн-на-Эльбе

(Бад-Шандау) – офлаг

Герм.

IV –B

Muhlberg

Мюльберг-на-Эльбе

 

Герм.

IV–C

Wistritz

Вистриц

 

Герм.

IV–C

 

Теплиц-Шёнау

Теплице

Чехия

 

IV военный округ (продолжение)

IV–D

Torgau, Annaburg

Торгау, Аннабург

Герм.

IV–F

Altenburg

Альтенбург

Герм.

IV–F

Hartmannsdorf

Хартмансдорф (округ Цвиккау)

Герм.

IV–G

Oschatz

Ошац

Герм.

IV–H (304)

Zeithain (офлаг)

Цайтхан

Герм.

 

 

V военный округ (земля Баден_Вюртемберг); командование в Штутгарте

V–A

Ludwigsburg

Людвигсбург

Герм.

V –B

Villingen

Филлинген

Герм.

V–C

Offenburg

Оффенбург

Герм.

V–D

офлаг 65

Strassburg

Страсбург

Франция

V–D офлаг

Munsingen

Мюнзинген

Герм.

V–D лазарет

Tubingen

Тюбинген

Герм.

 

 

VI военный округ (Вестфалия); командование в Мюнстере

VI–A

Hemer

Хемер ( округ Изерлон)

Герм.

VI –B, 119

Neufiersen

Нёй-Фирзен, офлаг Дёссель

Герм.

VI–C (308)

Bathorn

Батхорн, Эмсланд

Герм.

VI–D (326)

Dortmund

Дортмунд

Герм.

VI–E (офлаг)

Dorsten

Дорстен

Герм.

VI–F,C

Munster

Мюнстер (и офлаг)

Герм.

VI–F

Zul.St. Bocholt

Бохольт

Герм.

VI–G

Arnsoldsweiler

Арнзольдсвейлерн. Дюрен

Герм.

VI–G

Duisdorf/Bonn

Дуйсдорф/Бонн

Герм.

VI–I

Dusseldorf

Дюссельдорф

Герм.

VI–J

Krefeld

Крефельд/Дорстен (кладбище в Дюссельдорфе)

Герм.

VI–K, 326

Forelkrug

Форелькруг/Падерборн

Герм.

 

 

VII военный округ (земля Бавария); командование в Мюнхене

VII–A

Moosburg

Мосбург (на Изере)

Герм.

VII –B

Memmingen

Мемминген

Герм.

 

 

 

IX военный округ (земля Гессен); командование в Касселе

IX–A, 366

Ziegenhain

Цигенхайн

Schwalmstadt

Швальмштадт

Герм.

IX –B

Wegsheid/Bad Orb

Вегсхейде/ Бад Орб

Герм.

IX –C

Bad Sulca

Бад-Зульца

Герм.

                   офлаги:

II–A

Spangenberg

Шпангенберг

Герм.

II–A

Rotenburg

Ротенбург

Герм.

 

X военный округ (земля Шлезвиг-Гольштейн); командование в Гамбурге

X–A

Schleswig

Шлезвиг

Герм.

X –B

(офлаг 92)

Sandbustel

Зандбостель

Герм.

X –C

Nienburg

Нинбург-на-Везере (офлаг ХВ)

Герм.

X –C (офлаг )

Lubeck

Любек

Герм.

X –D (310)

Wietzendorf

Вицендорф

Герм.

X –D (офлаг )

Fischbeck

Фишбек (Харбург)

Герм.

 

XI военный округ (земля Нижняя Саксония); командование в Ганновере

XI–A

Altengrabow

Альтенграбов

Герм.

XI –B

Fallingbostel

Фаллингбостель

Герм.

XI –C (311)

Bergen (Lager I)

Берген/Бельзен

Герм.

XI –D (321,320,355 )

Oerbke

Эрбке

Герм.

                   офлаги:

ХI–A

Osterode

Остероде

Герм.

79

Braunschweig

Брауншвейг-Кверум

Герм.

 

XII военный округ (Рейнальд-Пфальц); командование в Висбадене

XII–A

Limburg am der Lahn

Лимбург-на-Лане

Герм.

XII –B

Frankental

Франкенталь

Герм.

XII –C (380)

Konskie

Коньске

Польша

XII –D

Trier

Трир

Герм.

XII –E

Sambrow

Замбрув

Польша

XII –F

Forbach

Форбах

Герм.

                   офлаги:

ХII–A

Mainz

Майнц

Герм.

XII –B

Hadamar

Хадамар

Герм.

 

 

XIII военный округ (земля Бавария); командование в Нюрнберге

XIII–A

Sulzbach

Зульцбах/Розенберг

Герм.

XIII–A

Wolfsberg

Вольфсберг/Каринтия

Австрия

XIII–B

Weiden

Вейден/ Нюрнберг

Герм.

XIII–C

Hammelburg

Хаммельбург

Герм.

XIII–D

Nurnberg

Нюрнберг

Герм.

XIII

Wurtzburg

Вюрцбург

Герм.

?

Regensburg

Регенсбург-на-Дунае

Герм.

62 офлаг

(XIII – B,C,D)

Hammelburg

Хаммельбург

Герм.

 

XVII военный округ (Австрия); командование в Вене (или Линце)

398

Pernau/Wels

Пернау/Вельс

Австрия

XVII–A

Kaisersteinbruch

Кайзерштейнбрух

Австрия

XVII–B

Gneiksendorf

Гнейксендорф/ Кремс

Австрия

XVII–C

Markt-Pongau

Маркт-Понгау

Австрия

XVII–A (офлаг)

Oedelbach

Эдельбах

Австрия

 

Норвегия; командование в Осло

St.303

Lillehammer

Лиллехамер

Oppland

St.322

Kirkenes/Elvenes

Киркенес

Finnmark

St.330

Alta-Beisfjord

Narvik

Бейсфьорд

Tromso

St.380

Oppdal

Опдаль

Sor-Trondelad

начало



Военнопленные в Цайтхайне (Zeithain). Источник: http://www.stsg.de/main/zeithain/geschichte/gedenken/index_ru.php
Дата: период 2-ой мировой войны


Мучительный путь советских военнопленных с окончанием Второй мировой войны, однако, еще не завершился. В глазах Сталина они – неважно, проявили ли они сопротивление или сотрудничали с немцами – провинились не выполнив приказ № 270 от 16 августа 1941г., который приравнивал военнопленных к «дезертирам, предавшим родину». Поэтому их после «освобождения» допрашивали в так называемых фильтрационных лагерях и нередко приговаривали к многолетнему заключению в исправительно-трудовых колониях ГУЛага. Выживших отпустили на свободу лишь после смерти Сталина. На протяжении всей жизни бывшие заключенные подвергались различного рода дискриминациям в трудовом и бытовом отношении. Их полная реабилитация в России произошла лишь после издания декрета Президента Бориса Ельцина в связи с 50-летием окончания войны в 1995г.
1 августа 1946г. Советская военная администрация земли Саксонии приказала провести расследование преступлений в Цайтхайне. Комиссия под руководством советского генерал-майора Хоруна состояла из советских офицеров, работников Народной полиции и немецких судебных медиков. Обследовали братские могилы на четырех кладбищах Цайтхайна, причем захоронения были частично или полностью вскрыты. Для этих работ в обязательном порядке были привлечены бывшие члены НСДАП. Важнейшей целью этого расследования было выяснение причин смерти, поскольку предполагали, что в Цайтхайне имели место массовые расстрелы. Это предположение не подтвердилось, а было доказано, что причинами массовой гибели бессомненно были голод и эпидемии.
Комиссия выявила, что во вскрытых захоронениях находятся до 35000 умерших советских военнопленных. Официально же до начала 90-х годов говорили об общем количестве умерших здесь 140000 – число, явно недостоверное с научной точки зрения. Это число носило пропагандистский характер. Ведь еще за несколько недель до начала расследования в статье Саксонской газеты под заглавием «Лес мертвых в Цайтхайне» это число впервые было указано. В ГДР это число больше не проверяли и везде указывали как официальное.
После окончания расследований все 4 кладбища были оборудованы заново за счет сельских районов Ошатц и Гроссенхайн, отвечающих за эту территорию. На месте массовых захоронений 1941г. в непосредственной близости расположенного на железнодорожной трассе Риза-Грёдитц «кладбища русских» возникло мемориальное кладбище Цайтхайн. До демилитаризации частей полигона Цайтхайн в середине 90-х годов остальные три кладбища находились на территории военной зоны и не были доступны посетителям. Общественная память концентрировалась на мемориальном кладбище Цайтхайн.
Индивидуальная память жертвам была нежеланной и невозможной, т.к. известные в 1945/46гг. имена умерших сознательно не указывались при переоформлении кладбищ. Анонимизация жертв было выражением объявления советских военнопленных вне закона на их родине, где политическое руководство им отказало в признании быть «героями Великой Отечественной войны». Прозванных предателями родины в лучшем случае терпели под видом безымянных жертв фашизма.
Из примерно 900 умерших итальянцев 863 было захоронено в единичных могилах на «Итальянском солдатском кладбище Якобсталь», которое находилось недалеко от Якобсталя – ныне часть Цайтхайна – на территории полигона Цайтхайн. Там с 1944/45гг. нашли последний покой и 44 поляка и неизвестное количество сербов. Красная Армия, которая после 1945г. дальше использовала полигон Цайтхайн для военных нужд, выравнила кладбище, так что оно до 1990г. родственникам жертв не было доступно. Официальная память жертвам лагеря для военнопленных с самого начала исключила пленных других – кроме советских – национальностей. Останки итальянских жертв в 1991г. итальянской армией были перевезены на родину.

начало



Война Андрея Ющенко (статья об отце Президента Украины Ющенко В.А.) Место: вероятно размещение в лагере для военнопленных под городом Ошац
Источник: http://www.kartina-ua.info/index.phtml?art_id=83456&action=view&sel_date=2007-03-16
Дата: период 2-ой мировой войны
Фрагмент статьи...
Полагаем, читателям будет интересно ознакомиться и с «stage of POW A.A. Juschtschenko» — этапами его пути в плену, составленными сотрудниками мемориала «КЛ «Флоссенбург» на основе имеющихся у них документов. Полученный ими хронологический ряд следующий (от себя отметим лишь значительный двухлетний провал — конец 1941-го — 1942-й — октябрь 1943 года):
30 июня 1941 г.: пленение под Слонимом (Белостокский котел). Начало августа 1941 г.: шталаг IV B Мюльберг-на-Эльбе (личный знак заключенного IV B 117654, номер указывает на дату поступления). Конец августа/начало сентября 1941 г.: или шталаг IV F Хартмансдорф, или шталаг IV G Ошац (оба в Саксонии, на отправку в один из лагерей указывают учетные карты WASt товарищей по плену, личные знаки которых имеют соседние номера). 23 октября 1943 г.: шталаг 5 ВВС Вольфен (район Биттерфельд). 29 октября 1943 г.: шталаг XIII D Нюрнберг-Лангвассер. Дата неизвестна: шталаг 344 Ламсдорф (Верхняя Силезия). 24 февраля 1944 г.: концлагерь Аушвиц (Освенцим. — Авт.) 20 октября 1944 г.: отправка в направлении концлагеря Флоссенбург. Предположительно 22 октября 1944 г.: побег в Богемии. Октябрь/ноябрь 1944 г.: гестапо Карлсбад. 1 декабря 1944 г.: концлагерь Флоссенбург. 23 апреля 1945 г.: освобождение во Флоссенбурге.

начало



Арон Шнеер: Плен (война 1941-1945) Место: концентрационные лагеря на территориях оккупированных фашистской Германией
Источник: http://www.jewniverse.ru/RED/Shneyer/index.htm
Дата: 1941-1945

  • Прошу обратить особое внимание, что публикация защищена "Законом об авторских правах" Полные или частичные перепечатки публикуемых на сайте текстов запрещены. Все права на интернет-публикацию книги принадлежат сайту http://www.jewniverse.ru/RED/Shneyer/index.htm.
    • Об авторе


    I том
    Оглавление
    Военннопленные Западных стран антигитлеровской коалиции в нацистском плену.
    Организация и создание лагерей для военнопленных в нацистской Германии.
    КНИГА II
    Часть I
    Почему более 5 млн. советских солдат и офицеров оказались в нацистском плену.
    Часть II
    Отверженные


    II том
    Оглавление
    Советские евреи-военнослужащие в немецком плену
    Часть I
    Евреи в Красной Армии 1918-1940 гг. и во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.
    Глава 7. 16-я Литовская дивизия.
    Часть II
    Часть III
    Антисемитизм в предвоенные и военные годы
    Часть IV
    Спасение
    Глава 2. Местные жители и евреи-военнопленные.
    Глава 3. «Спасение» - сотрудничество с нацистами.
    Часть V
    Copyright © October 2004 by Jewniverse. All rights reserved. WebMaster



    Радио свобода: Немецкий плен. (программа Мифы и репутация от 12.08.07 Иван Толстой)
    Источник: http://www.svobodanews.ru/articlete.aspx?exactdate=20070812015024903
    Дата: 1941-1945

    Иван Толстой: Наша тема сегодня – немецкий плен. Уж какие, казалось бы, мифы могут быть о плене… Однако огромное число советских людей, захваченных гитлеровцами в первые же дни и часы войны, были полны иллюзий: немцы, мол, носители просвещения и порядка, цивилизованный и высококультурный народ, давший миру Шиллера, Гете и Бетховена… Они же не варвары какие-то… Столкновение с реальностью плена повышибало многие мифы и перевернуло былые репутации в одно мгновение. Мифы о численности пленных, о женщинах в плену, о перебежчиках, о том, кто такие полицаи… Программа посвящена тем драматическим страницам Великой отечественной войны, о которых вспоминать не любят. Нежелание помнить и думать и есть главный источник всевозможных мифов.

     

    Диктор: «Танки оказались немецкие. Очнулся я на рассвете и вижу – вокруг тела убитых, а около меня стоят немецкие и русские солдаты. Я поднялся, бок у меня залит кровью. Недалеко от меня стояла группа уцелевших военных, человек 30-40. Меня присоединили к этой группе. Подвели к каким-то сараям с сеном, построили по четыре в ряд, и мы двинулись в путь. Только мы отошли от этих сараев, рядом со мной идущий, - офицер, судя по тому, что у него был наган, -  стреляется прямо тут, на ходу. Меня обдает чем-то липким, и он падает. Немцы сходят с ума, орут: «Пистолен, пистолен!» - обыскали, у других «пистолей» не нашли и погнали нас дальше, снова к каким-то сараям, но уже их гораздо больше, и тоже с сеном. Около них стоят какие-то повозки, некоторые уже нагруженные сеном, а около них человек 50 наших же.

              Я посмотрел и среди всей это компании моих однополчан не нашел. Это вполне понятно, потому что итак мы дошли с очень большими потерями, а последний, можно сказать, расстрел погубил еще больше. По всей вероятности нас почти и не осталось. Во всяком случае, наша шестая армия, как армия, была разгромлена подчистую, ее больше не существовало. После войны я вдруг начинаю встречать  солдат из шестой армии, которые воевали в 43 году и позже, и никогда под Харьковом не были. Я ничего не понимаю.  Оказывается, создали новую армию и дали ей тот же номер. Так никогда не делается: если армия уничтожена, она уничтожена. Но у нас все построено на вранье, и чтобы скроить тот факт, что шестая армия была брошена на произвол судьбы и вся погибла, сделали новую – вот видите, вот же она, и ничего, мол, не произошло.

    Немцы всех советских офицеров считали коммунистами и  относились к ним соответствующе. Офицерские лагеря были хуже солдатских. Мне стали советовать стоящие со мной, чтобы я говорил немцам, что я просто солдат и тогда жизнь у меня будет более легкая. Мне, конечно, это было просто сделать, так как я стригся под машинку. Весь рядовой состав тоже стригли  под машинку. Привилегия носить волосы была дана только  офицерам. А я стригся потому, что у меня волосы были плохие, да и потому, что на фронте страшно одолевали вши. И ботинки у меня были солдатские - в них удобнее, чем в офицерских сапогах: они, если промокнут, тут же и высохнут. Я призадумался, но решил, что я ни черта врать не буду. Немцы построили нас в ряд и задают вопрос -  кто политрук? Один выходит - ему дали по морде. Остальные политруки, видать,  призадумались  и стали в дальнейшем говорить, что они  интенданты. Затем спрашивают - кто офицеры? Вышел первый, его немного обругали, за ним я. По-видимому, потому, что я был ранен и в крови, у меня только молча содрали с петлиц эмблемы пушек. Потом объявили - кто ранен, тот пусть остается, - за ним придет машина. Остальные пойдут пешком. Я пошел пешком. Это было 27 мая 1942 года. Шли мы пешком до Харькова по страшной жаре. Какое счастье, что у меня была хорошая физическая подготовка, и ходьба для меня не была мучением. Только вот  отсутствие питьевой воды - это очень плохо. Жара, все высохло, и в дороге никак не добраться до того, чтобы где-то попить. Да и нельзя шарахаться в стороны - тебя конвойный пристрелит. Кое-где попадались довольно грязные источники, и мы что-то там пили. Рана у меня заживала  быстро, как на собаке. Наконец,  28 мая 1942 года мы добрались до Харькова. Здесь сразу же была проверка – не являешься ли ты евреем. Проверку скрупулезно производил специалист - еврей. В результате этой работы он отобрал народу численностью до взвода.  Ну, а потом мы пошли на вокзал, и нас повезли в Житомир на товарном поезде с закрытыми наглухо дверьми по этой жаре; только щели как-то помогали».

     

    Иван Толстой: Так вспоминал свой плен Святослав Карпов в книге «Современник ХХ века», выпущенной в 2007 году в Петербурге. Несколько слов надо сказать об авторе. Родился в 1916 году в семье офицера Балтийского флота, рос в довоенном Ленинграде, выслан вместе с семьей в 35 году как дворянин (после убийства Кирова). Во время войны участвовал в боях под Харьковом, попал в плен и провел несколько лет в немецких лагерях. У него была возможность остаться на Западе, но он предпочел вернуться, хотя ясно представлял себе последствия. Сослан в Курганскую область, после смерти Сталина вернулся в Ленинград и 30 лет проработал конструктором в проектном институте. Книга Святослава Карпова выпущена стараниями его дочери Татьяны тиражом 150 экземпляров.

          В нашей программе принимает участие иерусалимский историк Арон Шнеер, четыре года назад выпустивший двухтомное исследование, которое так и называется: «Плен». Я спросил его, как возник у него интерес к этой теме?

     

    Арон Шнеер: Напротив моего дома, в городке Лудза, находилась тюрьма, из которой в годы войны сбежало около тридцати советских военнопленных. И ни один из них не был пойман. Это, в общем-то, история была известная в городе, потом нашлись документы – сообщения полиции о побеге военнопленных. И все это у меня к этому времени уже появилось. А с 90-го года, после переезда в Израиль, когда  я начал работать в мемориале «Яд Вашем», столкнулся с удивительными материалами в архиве, и созрела мысль написать такую работу. Первая ее часть была готова к 95-му году. Я очень хотел, чтобы ее опубликовали в Советском Союзе. Такая небольшая была бы главка, которая потом стала составной частью будущей книги - как и почему более пяти миллионов советских солдат и офицеров оказались в немецком плену. Где-то около восьмидесяти страниц. Но она оказалась никому не нужна, куда я ни пытался ее отправить.  После этого я продолжил работу уже над теми материалами, которые увеличивались и дополнялись. Всего я провел около двухсот интервью с бывшими военнопленными. Я попытался рассказать о большинстве страниц истории, с которыми приходилось сталкиваться людям в плену, о трагической судьбе, в первую очередь, именно советских военнопленных, независимо от национальности. Это была моя цель и задача. Хотя второй том посвящен особой трагической судьбе евреев-военнопленных, которые были изгоями среди изгоев. Если всех советских военнопленных можно одним словом обозначить как отверженных, то евреи были изгои среди изгоев, конечно.

     

    Иван Толстой: Арон Ильич, давайте поговорим о количественных характеристиках. Когда взяли в плен первого советского солдата, сколько было всего военнопленных? Вы уже упомянули цифру пять миллионов. На чем основывается этот подсчет?

     

    Арон Шнеер: По немецким официальным сведениям – около пяти миллионов военнопленных. Один из российских историков, Борис Соколов, говорит о цифре свыше шести миллионов. Отбрасывая наивысшие и наименьшие цифры, я считаю, что можно говорить о цифре не менее пяти миллионов. Это бесспорно, несмотря на то, что официальные российские источники, не советские - советские вообще не говорили о численности военнопленных - источники Генерального Штаба России говорят о цифре свыше четырех миллионов советских военнопленных. И все-таки мне кажется, что она преуменьшена.

     

    Иван Толстой: Когда взяли в плен первого советского солдата или командира?

     

    Арон Шнеер: Первые советские военнопленные, конечно, появились уже 22 июня. Кстати, всем известно о бесспорно героической обороне Брестской крепости, но в своей книге я привожу фотографии, снятые в Брестской крепости 22 июня 41 года. Наряду с тем, что происходило позднее, в течение почти трех недель, месяца, удивительная  героическая борьба, первые пленные  с белыми платочками выходят из Хелмских  ворот 22 июня 41 года. Это, если говорить об исторической правде попадания в плен. Хотя в этот же день, на протяжении всей линии фронта, сложившейся от Прибалтики, от  района сегодняшней Калининградской области до Западной Украины, боевые действия начались практически одновременно, то есть, первые пленные появились в течение этого дня практически на всей линии фронта.

          Но есть удивительный случай, казусный, о котором рассказывает в своей книге бывший военнопленный (книга вышла в 1987 году в Париже) майор советской армии Петр Палий. Чрезвычайно интересный факт. Он говорит, что в одном из лагерей он столкнулся с лейтенантом, летчиком Передерием, который, летая 21 июня вдоль советско-немецкой границы, попал в облачность, и по ошибке залетел на территорию оккупированной немцами Польши. Его встретили там два немецких истребителя, посадили на своем аэродроме, встретили очень тепло, очень хорошо (это 21 июня), накормили, отвели в отдельную комнату, уложили спать, но рано утром 22 июня его разбудили и говорят: «Это смешно, но вы наш первый пленный». Таким образом, по словам Петра  Палия, лейтенант Передерий оказался первым советским пленным. Насколько это исторично - судить трудно. Это приводится в воспоминаниях, больше нигде подобный факт не встречался. Но, во всяком случае, можно говорить о том, что в течение первых недель войны в плену оказываются уже сотни тысяч советских военнопленных. Достаточно отметить, что к концу 41-го года, по словам Гитлера, в одной из его декабрьских речей, он говорит о числе советских военнопленных: три миллиона восемьсот тысяч человек. Даже если считать, что эта цифра преувеличена, то уже официальные российские источники говорят  о цифре более чем два миллиона человек, оказавшихся в немецком плену. Можно привести другую цифру, которой уже стоит поверить, это немецкие источники, которые фиксировали  не просто пленных, а  перебежчиков, которые фиксировались  индивидуально. И они  говорят почти о семидесяти тысячах советских перебежчиков в этот период. Это уже добровольцы, не просто сдающиеся в плен, а бегущие через линию фронта в условиях боевых действий. Большая часть из них будет готова впоследствии к сотрудничеству с нацистами.

     

    Иван Толстой: Из воспоминаний Святослава Карпова:

     

    Диктор: «Итак, я размышляю - я в плену. Я вроде военнопленный, а значит, как я тут же узнал, - вне закона. Товарищ Сталин предупредил, что у него нет военнопленных, а есть только изменники родины, и делайте с ними, что хотите - плевал я на них. СССР единственный из всех воюющих стран не вошел в международный договор по вопросу содержания военнопленных. Немцы могли делать с русскими абсолютно все, что они хотели. Русские у немцев стали рабами, как они называли нас  - «склаве». Если русские вне закона,  любой немец может пристрелить русского, и ему за это ничего не будет. Я был в разных лагерях, и мы видели -  вот загородка наша, - скота, - а с другой стороны - там уже сидят люди, не скот. Они прилично одеты в форму своей национальной армии, у них нет на спине бубнового туза. (Это я не говорю про тех, кто что-то там сделал не то, и их  отправили в концлагерь - там было конечно другое отношение). В конце войны, когда у немцев стало плохо с продуктами, доходило до того, что английский военнопленный бросает сигарету, не докурив, а немецкий часовой ее, оглянувшись, поднимает.

    Мы, русские, в некоторых лагерях если даже увидим шелуху картошки, так и то жрали. Черт-те что было. Мы тут голодные ходим, а рядом люди в национальной форме,   англичане, поляки -  и к ним приходят посылки и продовольственные пакеты Красного креста. Я видел эти посылки в одном из лагерей через проволоку. Это были огромные пакеты размером полметра на 20 сантиметров - вроде как папочный чемодан. Посылки шикарные - чего там только не было, и сало, и печенье. И они жрут, чувствуют себя хорошо и подсчитывают, какой они капитальчик скопят, когда война кончится, потому что их зарплата между тем вся шла в банк, и когда они возвращались из  плена, то им все накопленное выдавали. А наши, проститутки, что сделали? Как только «пропал без вести», так моментально  прекращают подачу жалования. Как только была потеряна связь с нашей армией, аттестат, который я выписал на маму, сразу перестали ей платить, хотя ведь совершенно  не известно, что со мной – может, я погиб геройски в какой-нибудь сволочной степи, а может я еще жив и в плену.

          Вот разница между тем строем и нашим. А ведь это сыграло большую роль. Даже какие-нибудь коммунисты, и то задумывались - раз Сталин дал такой указ, то как нам возвращаться на эту вот родину? А беспартийные люди, которые были  хорошими инженерами и учеными и так-то знали, что всю эту категорию почти всю уже до войны укокали, а после приказа Сталина и вовсе возвращаться было опасно. К рабочим относились более снисходительно, и они меньше боялись возвращаться. Власовское движение - это результат великой мудрости нашего вождя Сталина. Он очень много сделал для образования власовского движения».

     

    Иван Толстой: Я спросил историка Арона Шнеера, какие главные причины повального плена он выделяет в своем исследовании?

     

    Арон Шнеер: Я выделил военно-организационные причины, среди которых первой я называю неожиданно эффективный удар немецких сил, вермахта. Я обращаю ваше внимание на не неожиданный удар, а именно на неожиданно эффективный. В этом, мне кажется, особенность. Потому что говорить о неожиданном нападении - это абсурд: знали, что война будет, донесения разведчиков были, это общеизвестно, эти факты приводились неоднократно в различной литературе. А я обратил внимание на неожиданно эффективный удар, именно как немецкая военная  машина, с какой мощью, силой обрушилась на Красную армию, практически уничтожила ее в короткое время.

          Конечно, исходя из этого, уже выделена мной следующая причина: военно-оперативное превосходство  немецких генералов и офицеров над советским командным составом. И тут, конечно, мы можем говорить о последствиях репрессий, которые имели место в 30-е годы. Потому что по советским официальным данным, например, в июне 40-го года прошли сборы командиров полков Красной армии. Так вот на одном из сборов, на котором присутствовало 225 командиров полков, только 25 окончили военное училище, а 200 из них - просто курсы младших лейтенантов. То есть, командиры, которые непосредственно заняты на поле боя, я уже не говорю о командирах дивизий, они чуть дальше осуществляют более высокое руководство, а непосредственно, кто руководит своими бойцами на поле боя, они не имеют воинского образования. А ровно через год начнется война.

          Оружия тоже катастрофически не хватало. Есть много на эту тему примеров и в 41-м, и в 42-м году тоже. От боевых машин до винтовок, автоматов. У меня есть воспоминания военнопленного, который попал во время разведки, в составе группы в пятнадцать человек, в плен. На группу было две винтовки и пистолет у командира. Какое сопротивление могли оказать эти люди, которых отправили в разведку?

          Самыми важными причинами, на мой взгляд, являются социально-политические. Потому что, вы понимаете, что если захватить три  миллиона солдат в плен – причем, это кадровые бойцы, это бойцы, которые находились в армии до начала войны, которые прошли соответствующую военную подготовку, это не просто мобилизованные, брошенные в бой, – то что будет происходить впоследствии с ополченцами, с другими? А в данном случае речь идет о кадровых бойцах.

          По статистике, за  41-й год было более ста тысяч перебежчиков, в 42-м году  - шестьдесят одна тысяча, в 43-м – двадцать четыре тысячи, за первые три месяца 44-го года -  более двух тысяч, и, совершенно поразительная цифра, в 45-м году, в марте месяце, у меня данные только по одному участку фронта в районе Одера, перебежало на сторону немецкой армии восемнадцать человек. Как надо было ненавидеть советскую власть, чтобы в 45-м году перейти линию фронта и бежать к немцам, понимая, что с войной все ясно, и на чьей стороне победа! Это люди, которые просто хотели покинуть. Кстати, у меня есть некоторые материалы об этих людях, несколько человек из Прибалтики, которые были арестованы в 40-м году, прошли советские лагеря, были мобилизованы в 44-м году из лагеря,  вернее, изъявили желание отправиться на фронт, чтобы бежать, понятно, к немцам. Так вот, понятно, что все эти явления не могли не быть связны с внутренней политикой советского режима, понятно, что сталинские репрессии, коллективизация, голод, который далеко не только на Украине был, разгром религиозных структур всех направлений. Об этом мало говорят, но в 32-м году была  объявлена так называемая религиозная пятилетка: к 37-му году в Советском Союзе не должно было  остаться ни одной церкви, мечети, синагоги, с религией должны были покончить. Понятно, что все это не удалось, и как-то плавно эта пятилетка ушла в сторону, и о ней мало говорят и мало свидетельств. С началом войны резко осложнились национальные проблемы, усилилось национально-освободительное движение, особенно на территориях, ставших советскими в 39-40-м году -  Западная Украина, Западная Белоруссия, Прибалтика. Соответственно -  антисоветские и антирусские настроения. Нельзя, кстати, сбрасывать со счетов и Кавказ, и Среднюю Азию. На Кавказе практически перманентно шла незатихающая борьба. Говоря о той же Чечне, начиная с 20-х годов, к 41-му году около восьмидесяти тысяч чеченцев погибло  и было уничтожено в столкновениях, восстаниях с советской властью, которые практически не утихали. В Средней Азии тоже. Практически бойцы, попадавшие в Красную армию, плохо знавшие язык, подвергавшиеся, и об этом у меня очень много фактов, оскорблениям, порой издевательствам со стороны своих сослуживцев русского  и украинского происхождения, переходили к немцам.

     

    Иван Толстой: Это социально политическая причина. И что еще есть?

     

    Арон Шнеер: Мне кажется, это очень важный момент, потому что это характеризовало настроения бойцов Красной армии. Есть свидетельства одного из военнопленных, который добровольцем вступил в Красную армию в Латвии в июне 41-го года. Он попал в строительный батальон, и говорит, что желающих сражаться с немцами не было, а люди мечтали  разделить колхозную землю и  дезертировали. Речь идет о призывниках  из Псковской и Калининской области, то есть, в общем-то, центральных районов России, исконно русских территориях.

          И наряду с этим я хочу сказать, я привожу эти факты, говорю об этой трагедии, о переходе, о перебежчиках, бесспорно, героическое сопротивление имело место. Вот это парадокс, мне кажется, первого периода войны, когда и массовая сдача в плен, и  добровольная, и перебежчики  присутствуют, и подлинные факты героизма. Это очень сложное явление, очень сложный момент.

          Многое зависело, конечно, от офицерского корпуса, от тех офицеров, которые могли организовать вокруг себя группы бойцов, которые сражались. Но таких было не так много. Опять-таки факты свидетельствуют о том, что порой именно высший офицерский состав, старший офицерский состав бросал своих солдат на поле боя, уезжали на автомобилях, а полки оставались на лейтенантах, батальоны  - на младших лейтенантах. Имеются свидетельства о Вяземском окружении, когда старшие офицеры сели на автомобиль, уехали, а на батальон осталось два лейтенанта, только что окончивших военное училище, которые действительно преданы советской власти, идеологизированы - комсомольцы, коммунисты, которые впитали советскую идеологию и не представали, как это оставить солдата.

     

    Иван Толстой: Немецкий плен. Из воспоминаний Леонида Самутина «Я был власовцем».

     

    Диктор: «Сколько мы спали? Часа два – три, не больше. Наш сладкий сон в  теплом убежище на свежем сене был оборван самым неприятным образом – нас били по ногам палками. Вскочив от дикой боли, ничего не понимая, спросонья мы услышали визгливую немецкую брань, ругань и команду « Rus , rus , Hande hoch !»,  и увидели направленные на нас автоматы и карабины. Тыча нам палками и дулами карабинов под ребра и в спины, визгливо выкрикивая непонятные нам команды, явно не давая невозможности опомниться и сразу отрезав нас от ямы, где осталось наше оружие, немцы бегом погнали нас на улицу деревни. Там стояло уже больше сотни захваченных и согнанных в кучу других таких же неудачников, как и мы. Оказывается, десятка два-три немецких мотоциклов с колясками влетело в деревню, не встретив ни одного выстрела, и сами не выстрелив ни разу, и немедленно  принялись хватать и сгонять в кучу, как стадо баранов, наших людей. Такова была степень деморализации и полного непонимания действительной обстановки. Вот когда горько сказалась нам российская, извечная разболтанность и небрежность. Начало войны… неумение воевать!».

     

    Иван Толстой: Из воспоминаний Леонида Самутина. Несколько слов об авторе. Самутин родился в 1915 году в крестьянской семье под Вологдой. Закончил Уфимский университет, физик. В плен попал в 41-м году. Офицер армии генерала Власова. В конце войны жил в Дании, где редактировал газету для советских военнопленных. Бежал в Швецию, но был выдан обратно датчанам и возвращен в Советский Союз. Сидел на Воркуте. В 60-е годы познакомился с Александром Солженицыным, прятал у себя на даче машинопись «Архипелага ГУЛАГ». После обыска КГБ рукопись была изъята, и Солженицын вынужден был дать сигнал срочно печатать книгу на Западе.

     

    Арон Шнеер: Один из моих героев, которого я  интервьюировал, семь лет носивший мундир немецкого офицера, рассказал мне о причине резко отрицательного отношения немецких офицеров к советским офицерам. Кстати, о советских офицерах в плену у меня тоже особенная глава, об этой теме мало кто писал,  говорил в советской историографии, как и о лагерных полицаях. Вот у меня интересные главы, темы, которых никогда не касалась ни советская, ни российская история: советские офицеры в плену, лагерные полицаи, и еще будут женщины в плену. Так вот, он говорит, что немецким офицерам было непонятно, как так советские офицеры оказывались в плену в солдатских гимнастерках, почему они прячутся за спины солдат. За спиной офицера должен стоять солдат, а не офицер за спиной солдата. Помните, у Симонова в «Живых и мертвых» один полковник переодевается в солдатскую гимнастерку? То есть, это явление носило достаточно массовый характер, и были соответствующие приказы. Уже в июле 41-го года о том, что офицеры, политработники, срывающие знаки различия, предаются суду военного трибунала.

     

    Иван Толстой: Вы говорите: офицеров. Командиров, вероятно?

     

    Арон Шнеер: Я имею в виду командиров Красной армии, потому что офицерский корпус, в прямом смысле этого слова, был создан только в 43-м году, что морально в значительной степени укрепило и Красную армию, привнесло в нее особый колорит,  опять появились слова о чести, доблести, об офицерских традициях. То есть, возрождение  традиций русского офицерства в советской армии было чрезвычайно важно. И такое могло произойти только после Сталинградской битвы.

     

    Иван Толстой: Арон Ильич, не скажете что-либо о лжепленных, то есть о тех,  кто на самом деле был агентом и засылался в лагерь врага именно в толпе сдающихся в плен?

     

    Арон Шнеер: Вы задали очень интересный вопрос. Хотя некоторые конкретные факты я знаю, но в книге я их не привожу. У меня есть размышления советских военнопленных. С теми, с кем мне приходилось общаться, и у Петра Палия возникает этот вопрос, когда речь идет о полицаях в лагере. По мнению Палия, среди лагерных полицейских были советские агенты. И такое  предположение возникало среди советских военнопленных, что среди них агенты НКВД, которые должны были своей жестокостью, а лагерные полицаи отличались особой жестокостью, они практически были хозяевами лагеря, а вовсе не немцы, и советские военнопленные об этом свидетельствуют, они также больше всего боялись лагерных полицаев. Так вот среди них много засланных бывших агентов НКВД, как они считали, которые стремились показать, что плен - это жестоко, это страшно, издевались над своими товарищами. Есть рассказ о некоем еврее-политруке, который, якобы, добровольно изъявил желание сотрудничать с нацистами, перейдя линию фронта  под Ленинградом, по-моему. И  речь шла о том, что у него есть связи с высшим командным составом Красной армии. Считают, что это провокация органов НКВД. С другой стороны, бесспорно, для проникновения в немецкие структуры, конечно, не высшие, но в разведшколы, которые формировались из числа советских военнопленных, массовость перехода и, вообще, возможность путем плена  оказаться в этих разведшколах для советских органов была исключительной, и она широко использовалась. Тоже такие есть примеры, которые отмечены и в советской исторической литературе, и мемуарной. Это один из самых естественных путей для того, чтобы оказаться в отрядах вражеской армии, – перейти на оккупированную сторону в числе пленных. Но возникает очень много моральных проблем, о которых порой не говорят. Зачастую,  во всяком случае, те, кто сотрудничал с нацистами в карательных органах,  проходили так называемое крещение кровью, то есть должны были принимать участие в убийствах либо своих товарищей, либо мирного населения. Порой и те, кто оказывались в этих разведшколах, разведчики об этом предпочитают не говорить, возможно, им приходилось принимать в этом участие. Это страшная проблема, трагическая, до сегодняшнего дня, по-моему, не поднимавшаяся, и о ней говорить, по-моему, не будут. Но один из моих героев, человек, семь лет носивший мундир эсэсовского офицера, у него другая судьба совершенно, говорит о том, что ему знакомы были такие люди, которым приходилось доказывать собственную лояльность соответствующим преступлением в отношении своих товарищей.

     

    Иван Толстой: А каким образом вы познакомились с человеком, который семь лет носил эсэсовский мундир?

     

    Арон Шнеер: Это удивительная история, соответствующая нашему сегодняшнему дню. Волею случая он оказался в Иерусалиме. Он не еврей, но его сын был женат на еврейке, поэтому он к сыну приезжал в гости. И я с ним познакомился довольно случайно. Ветераны, знающие меня, познакомили меня с ним. Он сюда приезжал на два-три месяца, и потом возвращался обратно в Грузию. Они сказали, что это человек, который очень активно с ними спорит, доказывает свою правоту,  они его очень не полюбили, но сказали, что для меня, возможно, он будет очень интересен. У меня с ним двадцать часов  записи сохранилось,  вышла книга, основанная на наших с ним беседах.

          Так вот это советский разведчик, он в 37-м году, будучи офицером танковых войск в Испании, выполняя задание, перешел на сторону франкистов, а  затем его передали, как советского офицера, немецким спецслужбам. На это, понятно, и рассчитывало советское руководство. Это когда советские спецслужбы еще не подверглись массовым репрессиям и, как он говорит, во главе разведки стояли умные, толковые люди, которых потом  уничтожили, профессиональные разведчики, чекисты. И он закончил танковую школу в Германии, стал офицером, вышел офицером танковых войск и не просто куда-нибудь, а попал в лейб-штандарт танковых войск - это особая часть -  лейб-штандарт Гитлера. Попал в седьмую танковую дивизию под командованием Роммеля, прошел с этой дивизией по Франции, там был тяжело ранен, получил первый Крест, затем в Польше воевал, тоже был ранен, а после этого был уволен, как в  советское время говорили, подчистую - в запас. Но не мог оставаться на месте и, понятно, вернулся на службу. Потом руководил  отделом по набору рабочей силы. Не просто рабочей силы, а специалистов на Востоке для нужд немецкой  авиационной промышленности, будучи офицером СС. И встречался с очень многими советскими военнопленными, а в 44-м году ушел, как он  говорит, добровольцем.

          Понятно, что такие люди никогда все не говорят. Кроме того, неоднократно он меня просил выключать  магнитофон и многие вещи просил не записывать, и об этом не рассказывать. Но, тем не менее, чрезвычайно  интересен его рассказ. И вот он как раз говорит об отношении немецких  офицеров к советским офицерам. А затем оказался, в 44-м году, уже в американском плену. Затем, естественно, уже опять на советской стороне,  работал разведчиком до середины 50-х годов в Бельгии, во Франции, в Голландии. Человек очень интересный, но человек очень хорошо оценивший собственную жизнь и итог собственной жизни. Поэтому книга так и называлась «Перчатки без пальцев и драный цилиндр». «Вот, - говорит, - все то, что мне осталось. Помните, как в пьесе «На дне» барон выходит на сцену в драном цилиндре и драных перчатках?».  Вот то, к чему он пришел, и очень интересен момент, о чем не говорится в книгах о советских разведчиках, и никогда не говорилось. Это чувство раздвоенности. Он говорит: «У меня неоднократно было такое ощущение (он дружит с немецкими офицерами, естественно, они его товарищи), возьмите меня под микитки, - как он говорит, - и сдайте меня». Хотя чувства предательства родины никогда не было. Он четко формулирует девиз: «Под коим знаменем присягал, под тем и умирать должно». Удивительный человек. Но  он подчеркивает, что чувство раздвоенности бывало. А в бою ты забываешь, что это твои враги. И вот он был ранен, спасая своих товарищей, которые попали под обстрел артиллерийской батареи. И он говорит, что не думаешь об этом, идешь и атакуешь эту артиллерийскую батарею, сам не думаешь о том, что ты можешь погибнуть, что у тебя какое-то задание. То есть, об упоении в бою он говорит, которое характерно, по-видимому, любым настоящим солдатам.

     

    Иван Толстой: Вы называете его подлинное имя?

     

    Арон Шнеер: Я знаю его подлинную фамилию. Я подавал официальный запрос даже в ФСБ, мне ответили, что сведений о таком-то не имеется. Но подлинную фамилию его я не называю по его просьбе, хотя многие из тех, кто читал книгу, моментально вычислили этого человека и рассказали о нем многие новые сведения, потому что он мне не рассказал о своей трагической судьбе все до конца. Потому что, понятно, что он не мог миновать и советские лагеря - он прошел и советский лагерь по возвращении. Потом опять был реабилитирован. И об этом он мне не говорил. Но для меня был важен взгляд человека с той стороны, который рассказывал о быте, об атмосфере немецкого солдата, немецкого офицерского корпуса, как он говорит, об удивительном чувстве товарищества. Это иной взгляд, это то, что война и человеческая жизнь -  явления сложные, и вообще не бывает черного и белого, все очень сложно.

     

    Иван Толстой: Историк Арон Шнеер рассказал о существующем мнении, будто полицаями при гитлеровцах часто становились сотрудники НКВД – и в этом заключалось их агентурное задание. Вот как описывает взаимоотношения полицаев и заключенных один из свидетелей – военнопленный Федор Черон.

     

    Диктор: «Если к общей картине голодания, грязи, запущенности добавить систему полицаев с их безграничной властью над пленными, то на что мог  надеяться советский пленный? Он потерял надежду, опустился и ждал своей участи. Система полицаев была создана немцами, чтобы лучше справляться с многомиллионной массой советских пленных. Охранники никогда ничего не говорили, когда на их глазах полицаи избивали, а иногда и убивали пленного. В лучшем случае они уходили, чтобы не видеть этой сцены. Подлецов среди нашей толпы было сколько угодно, кто мог продать родного  брата за пайку хлеба. Многотысячная армия пленных в первые же два месяца войны привела немецкое командование к вопросу как контролировать эту массу. И оно выработало систему полицаев, чтобы освободить тысячи своих солдат, которые нужны были для фронта. Попробовав в одном лагере, немцы поняли, что их план работает, и распространили этот план на все лагеря. Эта система могла работать только в среде советских пленных, где ударил чудовищный голод, и не было никакой сплоченности. Насколько мне известно, в лагерях военнопленных других стран системы полицаев не было. Страшный голод советских пленных породил многие пороки плена. Стоило только прийти немецкому охраннику в любую клетку объявить, что ему нужны два человека в качестве полицаев, как сразу же образовывалась толпа желающих. Полицаи забирали у пленных, что им приглянулось. Иногда без всякой палаты, а иногда дав кусок хлеба или миску похлебки. За  нежелание отдать полицаю вещь, которая ему понравилась, пленный получал удар палкой, и вещь забиралась. А кому жаловаться, что скажешь без  языка? Да и немец не твой защитник. Если иногда и доходили жалобы каким-то чудом, то жалующегося находили назавтра избитым до полусмерти».

     

    Иван Толстой: Из воспоминаний Федора Черона. Эти мемуары более известны читателям. Книга Черона «Немецкий плен и советское освобождение» выходила в известной серии «Всероссийская мемуарная библиотека», которую основал еще в Америке Александр Солженицын.

          Рассказывает Святослав Карпов:

     

    Диктор: «Схема лагерного питания была одна и та же – хлеб и баланда. Баланда  - это тюремный суп. Разница заключалась не в меню, а в качестве еды - сносное, плохое, очень плохое или хорошее. Хлеб всюду раздавали буханками на 5-6 человек. Буханку старались  разрезать максимально одинаковыми порциями, чтобы никому не было обидно, а раздача производилась следующим образом. Тот, кто разрезает хлеб, становится к нему спиной, а другой тычет в разрезанные порции и спрашивает: «Кому?» И выдает эту порцию тому, кого назвал  разрезающий. Такой  лотерейный способ, может быть, был заимствован из уголовного мира, кто его знает. Этот способ был принят во всех лагерях, потому что хлеб -  самое дорогое и дефицитное в питании.

    Хлеб был разного  качества,  от плохого до хорошего. Запомнился мне один - я его ел в 43 году, а выпечен он был в 36 году. Вот что значит умение хранить, которое немцам так хорошо удавалось. 7 лет пролежал этот хлеб, конечно, мощнейших холодильниках. Не только немцы его ели, но он доставался и военнопленным. Он был очень и очень вкусный, завернутый в красивую  бумагу. Буханочки были  мелкие, и делили их на троих. Хлеб был не черный, а серый, вроде нашего «дарницкого».

    Баланды в других немецких лагерях тоже были приличные, только давали мало, недостаточно. Всюду царствовала брюква; я до сих пор люблю брюкву -  этот овощ был  моим спасителем. Самое хорошее питание было в Вольгасте – приличная баланда, а к хлебу давали иногда даже кусочек маргарина или колбасы».

     

    Иван Толстой: Историк Арон Шнеер в своем исследовании «Плен» впервые обобщил рассказы о судьбе военнопленных-женщин.

     

    Арон Шнеер: Женщины-военнопленные это особая статья. Опять-таки в советской историографии неоднократно  говорилось о подвигах советских женщин, что бесспорно. По-моему, более восьмидесяти женщин героев Советского Союза, несколько сот тысяч награждены орденам и медалями, около восьмисот тысяч советских женщин сражались в советской армии - среди них и снайперы, и минеры, есть летчики, женский полк есть. Но никогда не говорилось о пехотных  формированиях, которые существовали и которые сражались на фронте. Это совершенно потрясающая трагическая история об этих женщинах, и мне удалось найти материалы. Понятно, в газетах не советских, а власовская газета «Заря» опубликовала рассказ новой военнопленной, который назывался «Помкомвзвода Валя Нестеренко». И вот эта женщина Валя Нестеренко рассказывает о своем участии в войне, о своих подругах, о целом женском батальоне, который сражался на фронте и который попал под артиллерийский обстрел. Из этого  батальона осталось в живых четверо.

          В 80-е годы вышла книга Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо». Самое удивительное, что этой же фразой кончается рассказ Вали Нестеренко. Она говорит о том, что, бесспорно, были и добровольцы, но проходили и мобилизации, она говорит, что это страшно, то, что она увидела. Одна из четырех оставшихся в живых из всего батальона, горы женских трупов, а заканчивает она свой рассказ словами: «Разве женское это дело, война?». Перекликается с тем, что будет сказано через 40 лет практически. Судьба мне ее неизвестна, она, по-моему, даже не оказалась в рядах  власовской армии, но разговор с ней о том, что было, мне запомнился.

          Подтверждает еще участие женщин в боевых частях свидетельство, опубликованное в дневниках Марии Васильчиковой. Она рассказывает, что один из ее родственников, немецкий офицер, сражавшийся под Севастополем, восхищен мужеством советских женщин, которые сражаются не щадя себя.

          Есть  свидетельства итальянцев, которые сражались с женщинами и взяли в плен несколько десятков женщин. Но, по соглашению между итальянцами и немцами, они пленных предавали немцам. И немцы приняли решение их расстрелять. И вот единственная просьба, которая была у этих женщин, – помыться и получить чистую одежду. И итальянцы пишут об этом с восхищением.

         Судьба женщин  трагична еще и потому, что в большинстве случаев их нацисты не считали военнослужащими, а приравнивали к партизанам и расстреливали. Эти люди подвергались насилию и как военнопленные, и как женщины, случаев изнасилования очень и очень много. Еще печально, что чаще всего насилию  подвергались они, уже находясь в лагере, со стороны собственных полицаев. Потому что, по немецкой идеологи и по их расовому подходу, немцам нельзя было вступать в связь со славянками, хотя браки такие тоже заключались на оккупированной территории. Но, во всяком случае, это недочеловек. Ситуация будет меняться, позднее откажутся от этого термина, но, как я уже сказал, насилию подвергались чаще всего со стороны своих военнопленных полицаев, которые находились в одном лагере.

     

    Иван Толстой: Немецкий плен. Из воспоминаний Леонида Самутина:

     

    Диктор: «Вскоре немцы пригнали около сотни каких-то полурастерзанных гражданских и загнали их отдельно от всей массы пленных в угол, отгородив сразу колючей проволокой. Это были местные евреи, не успевшие эвакуироваться и не призванные по каким-то причинам в армию, хотя среди них большинство и  было по возрасту пригодными к службе в армии по общей мобилизации.

    Судьба их оказалась незавидна.

      Всем сразу стала очевидна полная обреченность этих людей. Обреченность первоочередная.

    В  ворота их не вводили, - загоняли. Еще правильнее - прогоняли сквозь строй. У ворот встало несколько пар диких фрицев и длинными, здоровыми дубинами, и нещадно лупили по чему  попадя по одиночке прогоняемых через ворота евреев.

    Никто из нас, выросших в Советской России после революции,  никогда не видел своими глазами подобного обращения с людьми, и зрелище этого бессмысленного злобного избиения ни в чем не виноватых людей было не только потрясающим, но -  отвратительным. Это ведь шло в полный разрез с тем представлением об «освободительной» миссии немцев, которую я себе сочинил и в которую стал верить, и которая, что ни день, то получала  новые и новые удары и начала уже трещать, не успев укрепиться. Сразу возникала мысль - а что же ждать еще от этих извергов? Что еще они могут показать нам никогда не виданного нами? Неужели это они способны принести нам замену того, чем мы были недовольны у себя?

    А в это время этих несчастных евреев, вогнав в лагерь, продолжали избивать и дальше. Визгливо и гортанно выкрикивая издевательства и брань, уже другие немцы с палками подхватывали свои жертвы и гнали их бегом в дальний угол забора возле самых ровиков с насестами из длинных жердей. Эти ровики рылись каждый день заново радом, один возле другого. Насесты никогда не пустовали. На них всегда сидели вплотную одни, рядом стояли в ожидании другие и ровики, только что вырытые утром, к вечеру уже были заполнены доверху.

    Теперь на эту ежедневную работу зарывать заполненные и отрывать новые ровики, немцы бросили пригнанных евреев. Кормили ли их чем-нибудь? Какие-то пищевые отбросы кидались им за их проволочную загородку, но что это была за пища - теперь никто рассказать не может. Некому! Судьбу этих обреченных  нам удалось проследить до конца».

     

    Иван Толстой: И в завершение нашей беседы я спросил иерусалимского историка Арона Шнеера: когда занимаешься такой огромной и чудовищной темой с таким необъятным количеством человеческих трагедий, то волей-неволей ищешь какой-то большой смысл всего этого страшного сюжета - исторического и кровавого. Какие мысли у вас возникали, какой вы для себя человеческий или философский вывод сделали из занятия всем этим?

     

    Арон Шнеер: Самое главное, что мне казалось, работая с этим материалом практически повседневно, с таким человеческим страшным материалом, который дает нам правду о войне, одна из моих главных целей была индивидуализировать трагедию плена. Не написать какую-то научную монографию, а показать трагедию плена через человека, потому что предметом истории вообще является человек и его деятельность во времени. Но самое главное можно сформулировать таким образом: хоть в небольшой степени установить часть правды о плене. Часть правды, подчеркиваю, потому что нам, живущим сегодня, никогда не удастся понять всей трагедии войны, горя и испытаний, через которые прошли выжившие в этом плену. И ни одно произведение любого вида искусства – литература, кино, театр, живопись -  никогда не сказали и не скажут, не смогут предать всей правды о войне. Документ, с которым работаешь, который до тебя доходит, который ты публикуешь, - выше всяких фантазий, он  превосходит самые ужасы, которые может описать и создать фантазия художника. Правда намного жестче, намного страшнее. И, кстати, книга моя чрезвычайно насыщена фамилиями, именами из документов. Мне очень хотелось, я  надеюсь, что кому-то это поможет узнать о судьбе своих родных и близких, потому что  основной корпус документов опубликован  впервые, приведенные факты опубликованы впервые. И это, мне казалось,  основная задача – попытаться рассказать правду о войне, хотя я понимаю, что мне это недоступно, но вложить этот камешек  в эту мозаику войны, может быть, один из ярких камешков. Вот это, пожалуй, самое главное.

    Радио Свобода

    начало

    © 2007-2010 Волобуев В.А., Курск, Россия

    Все материалы сайта доступны для свободного использования. Ссылка на сайт желательна.

    Locations of visitors to this page
    kostenlose counter